Гаврила Хуткий решил пойти на переговоры с бандитами. Он понимал всю сложность своего решения и долго молчал, когда Марта, жена (она жила при партизанском штабе), увидев печаль на его лице, спросила:

— Что с тобой? Неужели собрался к этому проклятому Круку?

Что он мог ей ответить? Он привык делать самую трудную работу — и до войны, и в годы войны.

Жена поняла его без слов. Вздохнула:

— Будь осторожным, Гаврюша.

— Еще не отлита та пуля, которая меня убьет, — сказал он наконец, надевая долгополое пальто.

Сын, услышав эти слова, посоветовал:

— Бери, батьку, побольше патронов.

— Думаешь, я напрасно надел это пальто? В нем карманы как торбы у нищего старца.

Сын подал трубку, набитую табаком.

— Таким и расти понятливым казачиной, — улыбнулся Хуткий, — чтоб и про люльку не забывал, и про патроны.

…Придя в село, Гаврила Хуткий зашел в крайнюю хату. Хозяин как раз обедал. Увидев его, он удивился.

— Ты что, сдурел?

— Нет, не сдурел, Стецько.

— Тебя же убьют сейчас! В селе шесть круковцев.

— Знаю. Шестеро здесь, а девять собаками рыщут — охраняют немцам железную дорогу. Дай-ка и мне поесть каши. Да и молока в миску налей побольше!

Стецько глянул на жену. Хозяйка поставила на стол еще одну миску с горячей гречневой кашей, исходившей паром, влила в миску и молока.

— Это ты, Стецько, хорошо делаешь, что гречку сеешь, — похвалил хозяина Гаврила, съев кашу. — Этой весной гречку уже будем сеять на колхозной ниве. Так что прошу: прибереги мешок-другой на семена.

Хозяин не успел ответить — в сенях кто-то затопал. Распахнулась дверь. Вошел Гринь, получивший у Крука прозвище Сучка. Стецько перекрестился.

— С карабином не шуткуй, Сучка, — предупредил Хуткий. Он откинул полы пальто, и его пальцы легли на спусковой крючок маузера.