— Тебе, Гаврила, признаемся, — сказал тихо Гринь. — Зачем нам сейчас бить немака или портить пути на железных дорогах? Пусть немцы идут на восток и бьют большевиков. А когда они попятятся назад, тогда мы их и накроем мокрым рядном и создадим здесь вольную Украину. Мы не дураки, чтобы сейчас вступать в бой с немаками. Мы должны сохранить свои силы на потом. Так сказал Крук, а услышал он это от пана атамана Тараса.

— Какие же вы подлецы, продажные шкуры! — покачал головой Хуткий. — А с виду вроде бы похожи на людей.

— А еще сказал Крук, что ты, Гаврила, продался Советам, — не удержался Гринь и испуганно захлопал глазами.

— Я, говоришь, продался? Да я заодно с тысячами, с миллионами! Я с народом! Наши люди бьются за Советскую власть. А эта власть за нашего брата, за бедняка, за обиженных панами, за сирот, за трудящийся люд. Ты понял, Гринь, то бишь Сучка? А Крук ваш мерзопакостник, подлец, прихвостень немецкий. Кто из предводителей с вами? Всякий мусор, который пособирал Гитлер, чтобы мучить и пытать народ. До чего же вы довоевались, дожили? Вы против своих людей, лижете фашистам сапоги до блеска. Оккупантам… А их Красная Армия все равно разобьет! И мы ей поможем. Куда вы тогда побежите? У пана Тараса есть золото, деньги, он махнет и за океан. А вы… Да вы же как шлюхи! — сплюнул Гаврила. — За что боретесь, за что воюете? Ни чести, ни совести у вас нет!..

— С кем вы ведете речь! Этот Гаврила ярый агент большевиков! Заткните ему глотку и тащите в управу. Там он у нас запоет на высокой ноте «Интернационал» и «Катюшу»! — послышался хриплый голос за окном.

Это говорил сам Крук.

Крук был уверен, что его «сечевики» уже схватили главного врага националистов. Но Гринь подал ему знак рукой, и он выстрелил через окно несколько раз. Пули вонзились в дымоход печи. В ту же секунду и Гаврила ответил выстрелами. Крук побежал от хаты на огород.

Хуткий взял со скамьи карабин, две винтовки, повесил их на плечо. Сказал пленным:

— Не буду я в этой хате проливать кровь. Отрезайте, панове, пуговицы на штанах и отдайте мне ваши ремни. Идите вперед, а я за вами. Убивать я вас не стану, если будете идти спокойно.

Гаврила достал из кармана лист бумаги, положил на стол.

— Стецько, благодарю еще раз за кашу. Про мешок гречки для колхозной нивы не забудь. Ты ведь слышал, как наши мужики пели перед войной?

— Нет, не слышал, Гаврила, такой песни. И в колхоз не пойду, — возразил хозяин хаты.

— У тебя есть еще время подумать. А вот этот «ультиматум» ты передай Круку. Он к тебе скоро заявится. Тут идет речь про собачью службу, в полном понимании, на железной дороге. Пусть образумится и перестанет творить каверзы, а не то я применю новое оружие, присланное из Москвы, против его банды. Бывай, Стецько!