Наконец капитан предал гласности итоги своих размышлений:

– Сейчас чуть приведемся и выиграем в скорости узел, а то и два. Вечером отправим этого… К утру и вы отправитесь. Мари!

– Да?

– Что там с твоей курдулякой? – так дядя Петя величал смартфон, уж не знаю почему. – Сеть есть?

– Сети нет.

– Да, рано еще.

Тут я взял на себя смелость попенять руководству:

– Был бы у тебя через спутник выход, мы бы всегда с Интернетом были.

– А ты мне его обеспечь, помоги материально, – парировал Кривушин. – Чем попрекнуть нашел.

– Да это так… – смутился я, но капитан завелся:

– Так… не так… а не надо отца учить детей делать.

Сколько я знал, детей у дяди Пети не было, во всяком случае официальных и им признанных, но по существу он был прав. Поэтому я повинно опустил голову, готовый, как генерал у Леонида Филатова в «Федоте-стрельце», покорно принять все: ссылку, каторгу, тюрьму… Причем без всяких условий, типа: «но желательно – в июле, и желательно – в Крыму».

Спасибо Мари – спасла, пресекла в зародыше, срубила под корень, уберегла товарища от начальственного брюзжания, которое подчас хуже гнева, потому как бывает, что ни конца ему, ни края. Впрочем, сделала она это не из человеколюбия и не исходя из правил тимбилдинга – это такая псевдонаука, как из разношерстной публики единую команду сколотить. Нет, сделала она это невольно, что тут же и выяснилось.

– Мне надо, – сказала она.

– Чего надо? – дружно удивились мы.

– Мне надо, а там он.

Так вот в чем дело. Бычара у нас в отхожем месте пребывает, а девушке понадобилось. Это мне до лампочки, а ей невместно.

Кривушин поднялся и полез в рундук, откуда вытащил знакомую кипу тряпья. Из кипы выпростал кусок ткани побольше и протянул Мари:

– На лицо ему бросишь.

Мари покраснела, но ткань взяла и отправилась на нос. А когда вернулась, то было видно – все у нее получилось: с ноги на ногу не переступает, и вся такая расслабленная.