– Одну минуту, папочка!

Марк схватил испачканную в краске рабочую блузу и натянул Сторме через голову, потом сунул ей в правую руку кисточку и, сжав ей плечи для поднятия духа, мягко подтолкнул к двери.

Между стенкой и холстом как раз хватало для него места, и он пролез туда. Скорчившись в три погибели, он затаив дыхание слушал, как Сторма щелкнула задвижкой и открыла дверь.

– У тебя теперь новая манера закрываться, мисси? – проворчал Шон, подозрительным взглядом окидывая голую студию. – Вломился без приглашения, да?

– Ну что ты, папа, я тебе всегда рада!

Он вошел в комнату, и Сторма робко двинулась за ним. Шон критическим взглядом окинул картину:

– На этом холме нет никакого дерева.

– Но, папа, это же тебе не фотография. Дерево здесь должно быть. Оно уравновешивает композицию. Неужели не видно?

Как настоящий боец, она успела очухаться, и Марк, сидя в своем убежище, обожал ее в эту минуту.

Марк тоже успел осмелеть настолько, что осторожно выглянул за край холста, и первым делом ему на глаза попались смятые дамские панталоны из тончайшего шелка, обшитые снизу изящным кружевом; они сиротливо лежали на полу как раз в том месте, где совсем недавно их сбросила Сторма.

На лбу у Марка выступила испарина; на голом полу этот прекрасный шелк выглядел так же заметно, как знамя полка во время атаки. Он попытался дотянуться до этой бесстыдно греховной тряпицы, но у него ничего не вышло.

А Сторма повисла на руке отца – возможно, потому, что от страха ее уже не держали ноги, тем более что она видела протянутые из-за холста пальцы Марка, как и тот предмет, к которому тянулась его рука. Ее охватила настоящая паника.

В ответ на вопросы отца она бормотала что-то невнятное и пыталась увести его к двери, но задача оказалась ей не по силам – это было все равно что пытаться развернуть и увести слона от пучка сочной травы. Шон неотвратимо двигался вперед, прямо к холсту, за которым съежился Марк, и, соответственно, к панталончикам Стормы.

Еще шаг – и Шон зацепил шелковую тряпицу носком сапога. Но материал оказался столь тонким и легким, что генерал ничего не заметил; с довольным видом он как ни в чем не бывало захромал себе дальше с экзотическим предметом женского белья на стопе, а двое юных существ, охваченных смиренным ужасом, наблюдали, как панталончики свершают по студии свой кругооборот.

Уже у самой двери Сторма обняла отца за шею и поцеловала, перед этим ухитрившись подцепить панталоны носком своей туфельки, и только тогда бессовестно выставила отца в коридор и захлопнула за ним дверь.

Ослабевшие от страха и смеха, влюбленные приникли друг к другу посреди мастерской, и отрезвевший Марк не сразу обрел дар речи.