– Так что мне не стоило большого труда убедить его, что лучшего человека, чем ты, для этой работы ему не найти, – закончил он.

– Какой работы? – нетерпеливо спросил Марк.

– Первое, что меня интересует, – это Чакас-Гейт и долина реки Бубези. Я собираюсь послать туда человека и произвести подробную разведку, чтобы было о чем говорить в парламенте. А ты эти места хорошо знаешь…

На Марка вдруг нахлынуло воспоминание: великое безмолвие и покой девственной природы… Он почувствовал острую жажду снова вернуться туда – так пьяница страстно стремится опять глотнуть обожаемого напитка.

– Конечно, когда законопроект пройдет через парламент, мне понадобится человек, уполномоченный обеспечить его исполнение.

Марк медленно откинулся на спинку кресла. Все его сомнения, поиски неожиданно закончились. Он понял, что его корабль вышел наконец в открытое море, круто развернулся и взял правильный курс и попутный ветер наполнил его паруса.

– А о чем ты хотел со мной поговорить? – с искренним интересом спросил Шон.

– Да так, ни о чем, – тихо пробормотал Марк. – Пустяки.

Лицо его сияло, как у новообращенного в минуту Божественного откровения.

Марк Андерс с самого детства не знал, что такое счастье, подлинное счастье. Так человек, не знающий вкуса спиртных напитков, совершенно не готов к их употреблению.

Он впал в состояние эйфории; от восторга у него кружилась голова, и он переживал такие состояния, о существовании которых прежде и не догадывался.

Шон Кортни нанял себе нового секретаря, который взял на себя обязанности Марка. Это был маленький, не по годам облысевший, неулыбчивый человечек, щеголяющий черным лоснящимся пиджачком, старомодными целлулоидными воротничками, зеленым козырьком на голове и нарукавниками. Он не отличался разговорчивостью, ревностно относился к своим обязанностям и оказался чрезвычайно работоспособным; в Лайон-Коп никому и в голову не приходило называть его иначе, чем «мистер Сматерс».

Марку пришлось задержаться еще на месяц, чтобы ввести мистера Сматерса в курс дела, а заодно привести в порядок собственные дела и подготовиться к переезду в Чакас-Гейт.

Поистине нечеловеческая работоспособность мистера Сматерса позволила Марку уже через неделю освободиться от большей части своих прежних обязанностей и свободно упиваться ощущением счастья.

Только теперь, когда оно оказалось у него в руках, Марк по-настоящему понял, какую огромную роль в его жизни играли высокие каменные ворота Чакас-Гейт. Они стали для него основной опорой, столпами его существования, и он уже всей душой стремился туда, где его ждали безмолвие, красота и покой, где можно создать нечто грандиозное, на века.