– Но еще нет и полудня, – заметил Марк. – Вы же сами учили меня: до полудня ни капли.

– Правила на то и существуют, чтобы их нарушать, – сказал Шон, наливая в стаканы две огромные порции золотисто-коричневой жидкости и разбавляя ее содовой из сифона. – Это еще одно правило, которое я только что придумал, – добавил он, рассмеялся с довольным видом и продолжил: – Что ж, мой мальчик, раз уж так случилось, ты выбрал для этого неплохой денек.

Он отнес один стакан Марку и отправился за стол на свое место.

– Кстати, у меня тоже есть одно срочное и серьезное дело, о котором нам нужно потолковать.

Отхлебнув из стакана, Шон с явным удовольствием облизал губы и вытер усы тыльной стороной ладони.

– Будет ли уместно, если я по праву старшего предложу сначала обсудить мое дельце?

– Конечно, сэр.

Лицо Марка выразило некоторое облегчение; он осторожно отпил из стакана. Шон тем временем смотрел на него сияющим взглядом, почти не стараясь скрыть самодовольство.

Затеяв такую изощренную и глубоко продуманную интригу, столь отвечающую его потребностям, Шон и сам испытывал трепет перед поистине божественным порывом вдохновения, породившим ее. Ему очень не хотелось терять этого молодого человека, но при этом он знал, что наверняка потеряет, если станет удерживать слишком близко к себе.

– В Кейптауне у меня с премьер-министром произошли два долгих разговора, – начал он, – а затем последовала не менее долгая переписка. И в результате генерал Сматс решил создать в моем министерстве особый отдел, в чью задачу войдут организация и управление национальными парками. Конечно, все это еще должно пройти через парламент, нужно будет где-то искать деньги и новые ресурсы, но произвести разведку и оценить возможности всех указанных территорий я намерен немедленно, а там будем двигать проект дальше…

Он говорил минут пятнадцать: читал отрывки из писем премьер-министра и докладных записок, а чтобы объяснить и развить свою мысль, переходил к подробностям обсуждений. Подавшись вперед, Марк сидел в кресле и, забыв о стакане, слушал генерала затаив дыхание; в нем росло ощущение, что сейчас решается его судьба, и он впитывал каждое слово этого огромного замысла, который Шон разворачивал перед ним.

Шон и сам увлекся своим рассказом: встав из-за стола, он принялся расхаживать по кабинету и, живо жестикулируя, старался объяснить каждый важный момент. Но вдруг остановился и повернулся к Марку:

– Ты произвел на генерала Сматса большое впечатление в ту ночь в Буйсенсе, да и до того тоже.

Он снова замолчал, а Марк оказался настолько поглощен его рассказом, что не заметил хитрой улыбки на губах Шона.