С теплой и мягкой улыбкой матери, что склонилась над лежащим у ее груди ребенком, Сторма смотрела на Марка, спящего на лесном травяном покрове. Он лежал на спине, крестом раскинув руки в стороны, и между ним и природой сейчас не оставалось даже хлопчатобумажных трусов.

Ее саму тоже совсем ничего не прикрывало. Вся одежда валялась на земле вокруг, как лепестки розы, облетевшие под порывом ветра: ее разбросал бешеный вихрь страсти, которая теперь улеглась и тихо дремала.

Примостившись на уголке пледа и скрестив ноги, Сторма сидела над Марком и внимательно изучала его лицо, удивляясь, как молодо он выглядит во сне; от нежности к нему у нее перехватывало дыхание, и она прислушивалась к остаточному жару в глубинах своего тела, где он только что побывал.

Она склонилась к нему, и груди ее, налитые новой тяжестью, свесились над ним, их кончики потемнели и сморщились, как маленькие упругие изюминки. Опустив плечи, она легко провела сосками ему по лицу и снова улыбнулась, когда он сморщил нос, сжал во сне губы и фыркнул, словно хотел прогнать надоедливую муху.

Проснулся Марк неожиданно. И потянулся к ней, а она тихонько взвизгнула и, слегка отпрянув, шлепнула его по рукам.

– Не смейте трогать меня, сэр, вы слышите? – приказала она.

Но он поймал ее и притянул к себе на грудь; Сторма, прижавшись к ней ухом, услышала, как бьется его сердце. Она уютно устроилась у него на груди, негромко мурлыча от удовольствия. Он глубоко вздохнул – грудь его поднялась и расширилась у нее под щекой, и она услышала, как в легкие ему влился поток воздуха.

– Марк… – начала она.

– Я здесь, – отозвался он.

– Ты никуда не едешь. И ты это сам знаешь, правда?

Он задержал выдох; ладонь его, которой он поглаживал ее от попки до затылка, застыла на месте. Она почувствовала, как напряглись его пальцы.

В таком положении прошло несколько долгих секунд. Потом он шумно выдохнул.

– Что ты имеешь в виду? – спросил он. – Куда я не еду?

– Ну, туда… в то место в этом твоем буше, – ответила она.

– Чакас-Гейт?

– Вот-вот. Ты туда не поедешь.

– Почему это?

– Потому что я тебе запрещаю.

Он резко сел, сразу отстранив ее от своей груди.