Выйдя из леса на берег Бубези, он остановился как вкопанный.

Не веря самому себе, Марк принюхался, и вдруг потребности тела, прибитые усталостью, ожили: рот наполнился густой слюной, в пустом желудке начались спазмы. Такого прекрасного запаха он никогда в жизни еще не обонял: это была несравненная, медленно затвердевающая в скворчащем жиру, зажаренная с ветчиной яичница. Нет-нет, не может быть, это всего лишь плод воображения от крайней усталости, ведь в последний раз он ел ветчину полтора месяца назад.

Но потом и слух его стал выделывать номера: вдруг послышались удары топора о дерево и негромкие мелодичные голоса переговаривающихся зулусов. Он поднял голову и стал пристально всматриваться сквозь деревья туда, где находилась старая стоянка под дикими смоковницами.

А там виднелся конус новенького белого брезента – офицерской круглой палатки, разбитой возле его грубо крытого соломой односкатного шалаша. Весело горел костерок, возле которого суетился Хлуби, старый зулус и превосходный повар, а подальше, за пламенем костра, в раскладном брезентовом кресле с удобством расположилась дюжая фигура самого генерала Кортни, критически наблюдающего, правильно ли ему готовят завтрак.

Он поднял голову и увидел стоящего на опушке Марка, насквозь промокшего, с головы до ног грязного, как беспризорник. Генерал широко улыбнулся своей обаятельной мальчишеской улыбкой.

– Хлуби, – обратился он к повару на зулусском, – еще четыре яйца и фунт ветчины.

Энтузиазм и неуемная энергия Шона Кортни послужили той пламенной движущей силой, которая превратила следующую неделю в один из самых памятных эпизодов в жизни Марка. Он всегда будет помнить Шона таким, каким тот был в эти дни, а особенно его безудержный хохот, когда он слушал горестный рассказ Марка об отчаянном положении, в котором он оказался, столкнувшись с Пунгушем, а потом, все еще посмеиваясь, позвал своих верных зулусов и пересказал им эту историю, приукрашивая ее собственными замечаниями, и те тоже хохотали и веселились до упаду, при этом старый толстый Хлуби опрокинул сковородку с яйцами; его огромный живот подпрыгивал, словно мячик, а круглая, как пушечное ядро, совершенно белая от седины голова неудержимо раскачивалась из стороны в сторону.

Марк, изголодавшийся на сушеном мясе и бобах, набросился на поистине сказочные яства, которые выходили из-под огромных, как две лопаты, рук Хлуби с розовыми ладонями. Его поражало, с каким блеском Шон Кортни бросил вызов трудностям жизни в африканском буше, захватив с собой все, что нужно, от полноразмерной сидячей поясной ванны до портативного холодильника со льдом, который работал на керосине и в жаркие дни выдавал холодное пенное пиво сколько душе угодно.