– Хорошо, – кивнул Марк. – А теперь иди домой, Пунгуш.

Он подождал, когда большая фигура зулуса скроется между деревьями, затем опустился на колени и снял шляпу.

– Ну вот, дед, – сказал он. – Я не очень-то умею… это делать. Но я знаю, что тебе бы понравилось то, что я сейчас скажу.

Голос его хрипел, и ему пришлось громко откашляться, прежде чем он продолжил.

Старший слуга встретил Марка на кухонном дворе.

– Нкози уехал в Текуэни, – сказал он. – Еще две недели назад.

Окна дома в Лайон-Коп были закрыты ставнями, вся мебель забрана белыми чехлами. Слуга накормил Марка завтраком из яичницы с ветчиной. Перекусив, Марк вышел и снова сел на мотоцикл. Путь до побережья был длинен, дорога миля за милей исчезала в клубах пыли за спиной, и у Марка имелось достаточно времени, чтобы подумать.

Через несколько часов после того, как нашлась могила деда, Марк покинул Чакас-Гейт: инстинкт погнал его к единственному человеку, который мог бы дать ему совет и протянуть руку помощи.

Он хотел, чтобы Марион ехала с ним хотя бы до Ледибурга, где она могла бы остановиться у сестры. Но бросить дом и огород жена наотрез отказалась. Когда же Марк узнал, что в его отсутствие Пунгуш решил ночевать в пристройке для инструментов за конюшней и охранять хозяйство, он успокоился.

Марк перешел речку вброд и полез вверх по склону, туда, где начиналась грунтовая дорога, рядом с которой стоял крытый тростником навес, где он ставил мотоцикл.

В темноте он ехал медленно, то и дело подпрыгивая на ухабах, и до Лайон-Коп добрался только на рассвете. А там узнал, что Шон Кортни переехал жить в Дурбан.

В ворота Эмойени он въехал уже к вечеру, и у него возникло чувство, словно он снова вернулся домой.

Руфь Кортни он нашел в саду; она срезала розы. Увидев его, она уронила корзинку с розами и, приподняв юбку чуть ли не до колен, бегом бросилась ему навстречу. Широкополая соломенная шляпа слетела с ее головы и держалась на ленточке, охватившей шею, а ее непринужденный, радостный смех звенел, как у совсем юной девушки.

– О Марк, мы все так соскучились по вас! – воскликнула она. И, по-матерински обняв его, расцеловала в обе щеки. – Как же вы загорели, как окрепли и отлично поправились!

Она отстранила его, с шутливым восхищением пощупала ему бицепсы и снова обняла.

– Генерал будет счастлив увидеть вас.

Она взяла его под руку и повела к дому.

– В последнее время он был нездоров, но встреча с вами станет для него как лекарство.

Услышав эту новость, Марк невольно остановился в дверях; у него пересохло во рту.