Не жаловал Пушкина Александр I, тоже далёкий от реальности и обиженный на поэта за колкие эпиграммы, не жаловали они друг друга взаимно. Третий, Николай Павлович, император Николай I, для Пушкина гораздо более серьёзная личность, хотя Пушкин позволяет себе иронический тон, не теряя достоинства. Именно Николай I, начавший царствование, вызвал Пушкина из Михайловского для решения, как быть с поэтом, друзья которого – участники бунта. Царь предложил стать цензором поэта, Пушкин согласился. Николай Павлович нашёл верный тон сложного разговора, и Пушкин в ответ был искренен. Царь обещал свободу и денежную помощь за службу камер-юнкером, допуск к архивам («упёк в камер-пажи», где подвизались более юные). «От добра добра не ищут» – Пушкин слегка дерзил. Царь надеялся получить оды – Пушкин давал царю наставления: «быть пращуру подобным». А пращур – Петр Первый.
Висбаденский патент на Пушкина
Висбаденский патент на Пушкина
Если бы Николай I отпустил Пушкина подышать в Германию и поэт очутился бы в Висбадене, ему бы понравился этот город, несмотря на то, что в нём нет университета: Пушкин в нём не нашёл бы геттингенской души, но покой и волю точно получил бы. Тогда у него была бы другая судьба, но в действительности никаких «бы» никогда не бывает.
ЕВ моём представлении Висбаден – пушкинский город. Прежде всего, потому, что почти 50 лет ходила и ездила по его улицам и дорожкам его младшая дочь. К тому же в этом городе живали пушкинские знакомцы. На русском кладбище, которому сейчас больше 160 лет, я насчитала более десяти персон «пушкинского окружения», как назвал пушкинист Л. А. Черейский людей, знавших Пушкина в жизни.
Попробую показать немецкие места, которые ощущаются не только мной как свои, русские. А в воображении – как пушкинские.
Город, окаймлённый со всех сторон невысокими горами, как чаша, поражает благоговейной тишиной и спокойствием, новому посетителю с чувствующей душой он открывает свои сокровенные уголки и тайны. Когда в первый раз видишь его окрестности, его долины и бесконечные гряды невысоких гор вокруг, по которым машина то спускается, то поднимается, впрочем, дилижанс также, хоть и с меньшей скоростью, открываются такие ландшафты, непривычные своей ухоженностью, правильностью проведённых по нитке виноградных шпалер, защищённых сеткой от камнепада скалистых горных уступов, нависающих над дорогой, или разноцветной яркостью отдельных полевых участков, каждый из которых покоится куском лоскутного одеяла, принадлежащего индивидуальному хозяину, – ты восхищён.