После его смерти возникла сложная проблема его различного наследия. Оказалось множество долгов. Содержание балетного имущества требовало оплаты. Французские власти ликвидировали личные вещи Дягилева и опечатали его квартиру на бульваре Гарибальди. Личный секретарь Дягилева Кохно, имевший доверенность, сумел, пишет Лифарь, приобрести кое-что для себя. Сам Лифарь приобрёл при содействии министра изящных искусств и народного образования библиотеку Дягилева, в которой хранились в сейфе письма Пушкина к невесте. «Средства на приобретение дягилевского архива и библиотеки я заработал ногами: мои выступления в Лондоне и в парижской Опере оплачивались весьма крупными суммами. Контракт в Опере мне гарантировал выступления в 60-ти спектаклях в год. При покупке я сговорился с министром Марио Рустан, что выплачу всю сумму в течение года, 1930–1931. При этом было обусловлено, что если я не произведу вовремя какого-либо взноса, я теряю все права на имущество. Целый год я танцевал под страхом: как бы не заболеть, как бы не вывихнуть ногу. И я выдержал. Заработал на Пушкина, работая одновременно и на славу балета».262

В 1930 году наследством Дягилева заинтересовалось и советское посольство. Однако наследники Дягилева, живущие в Париже его дальние родственники наотрез отказались от передачи дягилевского имущества в Советскую Россию и не желали иметь дела с её представителями. В то же время Сергей Лифарь начал активно пополнять свою пушкинскую коллекцию. Ему удалось найти рукопись Пушкина, предисловие к «Путешествию в Арзрум», портрет-миниатюру Пушкина работы Тропинина, портреты родителей Пушкина работы Вольере (Voiliere), печать Пушкина и другие личные вещи.

В середине 30-х годов русская эмиграция задумалась о приближающемся столетии Пушкина. Создали Пушкинский Комитет для объединения эмиграции вокруг имени Пушкина как символа русской культуры. Лифарь предложил Пушкинскую выставку на основе его пушкинианы, которая была торжественно открыта к столетию гибели Пушкина в 1937 году. На выставке побывал весь русский Париж.

Теперь в нашей теме появляется ещё одно лицо, связывающее хранителей пушкинского наследия в эмиграции с подобной деятельностью в советской России: Илья Самойлович Зильберштейн (1905–1988), литературовед, литературный критик, искусствовед, коллекционер. Основатель и главный редактор «Литературного наследства», выпустивший 95 томов этого научного издания; создатель музея частных коллекций. В 1966–1967 годах Зильберштейн побывал с литературно-собирательскими целями в Париже и Швейцарии, где познакомился с Лифарём. Сергей Михайлович подарил несколько пушкинских раритетов Институту Русской литературы, Пушкинскому дому, и готов был подарить главную ценность, десять писем Пушкина невесте с тем, чтобы поставить, как он мечтал, в Большом театре несколько балетов. Ответ советских чиновников при власти был – отказать. В Европе Лифаря считали богом танца, а в СССР – изменником родины. Ему инкриминировали дело за постановку в 1943 году балета «Сюита в белом», объявили коллаборантом и даже приговорили к смертной казни, что заставило Лифаря скрываться в Монте-Карло с 1944 до 1947 года. После войны при пересмотре дела оно было признано сфабрикованным. Серж Лифарь вернулся в Париж и поставил 200 спектаклей в Опере.