– Не знаю я! – вдруг сказал Ростислав. – Не знаю! Сегодня они так рядят, а завтра сяк… Я свое не отдам! Не для того я приходил. Мое – положь! – и…

Кулаком об стол! Как ты, Всеслав. И, как и ты – ух-х, вызверился он!..

Ох, проняло их, градских! Зашумели. Свияр вскричал:

– Но почему?! Как всем – так всем! Вот…

– Нет! – уперся Ростислав. – Не знаю я здесь ничего. Не понимаю! Да и не я один. В заморье надо мной смеются. Мне говорят: ты князь или не князь; вот, у нас тинг – это же как ваше вече, но… А я не знаю! Морю слово заветное скажешь, бросишь ему диргем – и всё, плыви себе. И так и тинг. А здесь…

Рукой махнул – да что, мол, говорить! Молчали градские. Тогда сказал Борис:

– А ведь брат прав. Вот, нас здесь не было, а вы сошлись и прежний уговор подрали…

– И не подрали! – возмутился старший из Кичиг.

– Ну, не подрали, не успели. Но ведь и отступились от него. А посему… Должно быть так: вот вы сейчас уходите, и, как и было прежде обговорено, сойдемся уже все под Зовуном, всем градом, большие и меньшие, и Заполотье, и Окольный, все. И там опять будем рядить, составим новый уговор, крест поцелуем. И вот только тогда мы, Рогволожьи внуки, и откроем вам ваши амбары, и пустим вас туда, и мы туда войдем, и начнем счет, и…

Замолчал Борис, глянул на Глеба. Тот сказал:

– Я этого пока не знаю. Откроем или нет… Любиму не открою!

– А что Любим?! – сказал Давыд. – Утром еще любим, а в полдень уже и не очень. Ведь же сами только что говорили, что вече – это как море. Так, Ростислав? Так, град?

Молчали все. И то: и так уже всё сказано…

И тогда встал Всеслав, сказал:

– Ну что, град-господарь, всё слышали? Теперь идите и скажите: я, сын ваш и князь, жду вас всех к себе. И будем ряд рядить, составим уговор. Бог в помощь!

Градские встали, пошли. А сыновья сидели. Вот так-то вот, град, радостно думал Всеслав, упали семена на землю – и взошли. А в море что взойдет? Лишь волны, шторм. Шторм – кровь, шторм – кровь. А брат еще говаривал… А брат лежит в чужой земле, далекой, нет от него ростков, а ты, Всеслав, здесь ляжешь, и уже ждет тебя отец, и дед, и все, от Буса начиная; вон, дух какой тяжелый и сырой, землей разит, зовет земля, и хорошо, если зовет – значит, примет; отец ведь говорил…

Встал Глеб. Встал и Давыд… Всеслав строго сказал:

– Сидите.

Они сели. Всеслав позвал:

– Бажен!