С “золотой эпохи” сошла позолота. Тем не менее она, безусловно, начала и в большой степени осуществила самую яркую, быструю и всеобъемлющую революцию в развитии мировых событий, чему имеются исторические свидетельства. О них теперь и поговорим.

Глава десятая Социальная революция 1945–1990 годов

Глава десятая

Социальная революция 1945–1990 годов

Лили: Бабушка рассказывала нам о Депрессии. Ты тоже можешь прочитать об этом.

Рой: Нам все время говорят, что мы должны радоваться, имея еду и все такое, потому что в тридцатые годы люди голодали и не имели работы.

* * *

Бекки: У меня никогда не было депрессии, так что она меня совсем не волнует.

Рой: После того что мы услышали, не хотел бы я жить в то время.

Бекки: Но ведь ты и не живешь в то время.

Когда [генерал де Голль] пришел к власти, во Франции был миллион телевизоров <…> Когда он ушел в отставку, их было десять миллионов <…> Государство – это всегда шоу-бизнес. Но вчерашнее государство театра – это совсем не то, что сегодняшнее государство телевизора.

I

I

Если люди сталкиваются с тем, к чему не были подготовлены опытом прошлой жизни, то ищут слова для обозначения этого неизвестного явления, даже когда не могут ни классифицировать, ни понять его. Какое‐то время в третьей четверти двадцатого века это происходило с некоторыми западными интеллектуалами. Ключевым словом стала маленькая приставка “после-”, в основном используемая в своей латинизированной форме “пост-” перед любым из многочисленных терминов, в течение нескольких поколений применявшихся для обозначения мыслительной территории двадцатого века. Мир и его актуальные составляющие стали постиндустриальными, постимперскими, постмодернистскими, постструктуралистскими, постмарксистскими, постгутенберговскими и т. п. Эти приставки, в точности как похоронные атрибуты, официально признавали смерть, но при этом не означали никакого консенсуса или определенности в вопросе о природе жизни после смерти. Именно в таком виде самая бурная, драматичная и всеобъемлющая социальная трансформация в истории человечества достигла сознания современников. Это преобразование и является предметом настоящей главы.

Новизна этой трансформации заключается в ее необычайной скорости и универсальном характере. Правда, развитые страны мира, т. е. центральная и западная часть Европы и Северной Америки, уже долгое время жили в мире постоянных изменений, технических преобразований и культурных новшеств. Для них глобальные революционные преобразования означали только ускорение или интенсификацию того движения, к которому они в принципе успели привыкнуть. В конце концов, жители Нью-Йорка середины 1930‐х годов могли, подняв голову, увидеть Эмпайр-стейт-билдинг (1934), остававшийся самым высоким небоскребом в мире вплоть до 1970‐х годов, но и тогда его рекорд был превзойден лишь на скромные тридцать метров. Даже в развитых странах потребовалось некоторое время для того, чтобы заметить, а тем более оценить преобразование количественного материального роста в качественный сдвиг в жизни людей. Однако для большей части земного шара эти изменения стали внезапными и стремительными. Для 80 % человечества в 1950‐е годы резко наступил конец средневековья, хотя по ощущениям это произошло лишь в 1960‐х.