Однако странным образом старый и новый мир постепенно шли навстречу друг другу. Типичный “большой город” развитого мира состоит из связанных между собой городских поселений, сходящихся главным образом в центре или в административном и деловом районах, которые легко узнать с воздуха по высотным зданиям и небоскребам, за исключением мест, подобных Парижу, где строительство таких зданий не разрешено[89]. Их взаимосвязь, а также сокращение общественных средств передвижения под натиском частных автомобилей продемонстрировала начавшаяся в 1960‐х годах новая революция в общественном транспорте. Никогда, начиная со строительства первого трамвая и первых линий метро в конце девятнадцатого века, не строилось так много новых тоннелей и скоростных систем сообщения с пригородами – это происходило повсеместно, от Вены до Сан-Франциско, от Сеула до Мехико. В то же время продолжался отток из старых центров городов, поскольку в большинстве пригородных районов создавались свои собственные торговые и развлекательные центры по образцу американских торговых центров (моллов).

С другой стороны, большие города в странах третьего мира, отдельные части которых тоже связывали воедино системы общественного транспорта (обычно устаревшего и плохо выполнявшего свою функцию), а также множество разбитых частных автобусов и маршрутных такси, являлись разобщенными и лишенными четкой структуры. Это происходило потому, что упорядочить жизнь 10 или 20 миллионов человек крайне сложно, особенно если добрая половина городских кварталов выросла из барачных поселков, основанных сквоттерами на незанятых пустырях. Население таких городов может тратить несколько часов в день на поездку до места работы и обратно (поскольку постоянная работа для них очень важна), а также совершать столь же долгие путешествия к местам публичных ритуалов, например на стадион “Маракана” (двести тысяч мест), где жители Рио‐де-Жанейро поклоняются божеству под названием “футбол”. В целом же крупные города Старого и Нового Света все больше становились скоплениями номинально автономных сообществ (на Западе они зачастую имели официальный статус). Правда, на благополучном Западе, по меньшей мере на окраинах городов, было гораздо больше зелени, чем в перенаселенных или нищих странах третьего мира. В то время как в трущобах и барачных поселках люди соседствовали с крысами и тараканами, нейтральная полоса между городом и деревней в странах развитого мира была заселена дикой фауной: ласками, лисами и енотами.

II

II

Почти столь же стремительным, как упадок крестьянства, но гораздо более универсальным оказался рост числа профессий, требовавших среднего и высшего образования. Всеобщее начальное образование было целью фактически всех правительств, так что к концу 1980‐х годов только самые честные или самые отсталые государства осмеливались признаться, что половина их населения остается неграмотной, и лишь десять стран (все, за исключением Афганистана, африканские) были готовы признать, что писать и читать могут менее 20 % их населения. В результате грамотность резко выросла, особенно в странах, где у руководства находились коммунисты, чьи достижения в этом отношении были, безусловно, самыми впечатляющими, хотя заявления о “ликвидации” неграмотности в небывало короткие сроки иногда и звучали чересчур оптимистично. Однако независимо от того, была ли полностью ликвидирована неграмотность населения, желание учиться в средних и особенно в высших учебных заведениях многократно увеличилось, как и число студентов.