Новизна 1950‐х годов заключалась в том, что молодежь высшего и среднего классов, по крайней мере в англосаксонских странах, все больше задававшая тон в мире, начала перенимать моду в музыке, одежде и даже в языке у городских низших классов. Рок-музыка являлась самым ярким тому примером. В середине 1950‐х годов она внезапно вырвалась из гетто каталогов “расовой музыки” или “ритм-энд-блюза” американских звукозаписывающих компаний, ориентированных на бедное негритянское население США, и стала международным языком общения молодежи, особенно белой. В прошлом юные модники из рабочей среды порой заимствовали свой стиль у высшего общества или в такой субкультуре среднего класса, как артистическая богема; для девушек из рабочего класса это было даже более характерно. Теперь, казалось, все происходило наоборот. Рынок моды для рабочей молодежи утвердил свою независимость и начал задавать тон в моде привилегированных классов. По мере победного наступления джинсов (для обоих полов) парижская haute couture отступила или, скорее, признала свое поражение и стала использовать престижные марки для продажи массовой продукции, непосредственно или по лицензии. Кстати, в 1965 году французская легкая промышленность впервые выпустила женских брюк больше, чем юбок (Veillon, р. 6). Молодые аристократы начали в разговоре проглатывать окончания слов, подражая речи лондонских рабочих, хотя в Великобритании отличительной чертой представителей высшего класса всегда была их безупречная речь[106]. Респектабельные молодые люди и девушки начали копировать крайне нереспектабельную мачистскую манеру, прежде характерную только для рабочих, солдат и им подобных, а именно использование непристойных выражений в разговорной речи. Литература тоже старалась не отставать: один блестящий театральный критик обогатил радиоэфир словом fuck. Впервые в истории сказки Золушка стала королевой бала, так и не надев роскошного наряда.

Это изменение вкусов в сторону простонародности у молодежи среднего и высшего классов западного общества, у которого были аналоги и в странах третьего мира – например, чемпионат по самбе, устроенный бразильскими интеллектуалами[107], – могло иметь некоторую связь с вспыхнувшим несколько лет спустя массовым увлечением студентов, принадлежащих к среднему классу, революционной политикой и идеологией. Мода часто бывает пророческой. Также почти наверняка у молодежи мужского пола эту тенденцию подкрепило появление в возникшей атмосфере либерализма гомосексуальной субкультуры, имевшей весьма важное значение, поскольку она породила новые течения в моде и искусстве. Хотя, возможно, простонародный стиль был просто удобным способом продемонстрировать отказ от ценностей прежних поколений, или, точнее, языком, с помощью которого молодежь пыталась нащупать пути общения с миром, где правила и ценности родителей уже не были актуальны.