– Пропускаем? – спросила Дашка-цветочница, обращаясь к двум своим спутникам. Это были Маринка, которая прижимала к груди букетик гвоздик, и Лёшка – широколицый, плечистый парень в валенках, телогрейке, ватных штанах и шапке-ушанке, лихо заломленной на затылок.

– Само собой, – отозвался Лёшка, – я два часа стоять не хочу!

– Ну, а я поеду, – решительно заявила Маринка, – мне полчаса постоять нетрудно.

На лице Дашки резким, базарным образом обозначилось возмущение.

– Ты нормальная? На хер надо стоять, если через десять минут подойдёт голутвинская, пустая?

– Да ни хрена она не пустая будет! А я замёрзла. И хочу спать. Всю ночь не спала.

– Всю ночь она не спала! Кто тебе мешал? – усмехнулась Дашка, – а ну, держи её, Лёха!

Ещё сильнее расширив лицо ухмылкой, Лёшка схватил Маринку за локти. Её лицо болезненно искривилось, но вырываться она не стала. Знала – бессмысленно. Лёшка мог тащить на плечах два мешка картошки. Он каждый день возил её из Коломны и продавал около кафе, напротив Маринки.

Сидячих мест в электричке не было. Народ хлынул в неё потоками.

– Видишь, видишь? – торжествовала Дашка, – тебя бы там раздавили всмятку, как пачку творога!

Двери лязгнули. Электричка тронулась. Отпустив Маринку, Лёшка спросил:

– Покурим?

Вытащил из кармана ватных штанов «Парламент» с ментолом, содрал красную полосочку. Не снимая перчаток, Девушки взяли по сигарете. Лёшка дал прикурить. Маринка закашлялась.

– Дым сигарет с ментолом, – запела Дашка.

– Заткнись! – сказала Маринка, – ты не одна!

– Зато ты одна! Поэтому бесишься.

У Маринки дрогнули губы. Она смолчала и осторожно сделала небольшую затяжку.

– Жених сегодня не приходил к тебе? – спросил Лёшка.

– Какой жених?

– Ну, этот заморыш, …! Как его…