– Что придумал ты, Шелудяк? – спросила она. Шелудяк ответил – только не ей, а всем остальным:

– Дадим её, наконец, Микулке! Пускай потешится. Это для неё будет хуже любого прочего наказания.

Хлеська, точно, вошла во гнев. Она сперва вздрогнула, а затем ощерилась, как волчица. Ватажники рассмеялись.

– Славная мысль, – одобрил Сновид, искоса взглянув на Рагдая. Потом он громко позвал, – Микулка, иди сюда!

– Нет уж, вы лучше меня убейте, – тонким и звонким голосом попросила Хлеська, когда Микулка примчался, – киньте меня в огонь, и дело с концом!

Микулка не понимал, чего от него хотят. Атаманы ржали. Василь швырнул прут в костёр и опять уселся.

– Бери её, тащи в лес и делай там с ней, что хочешь, – сказал Микулке Сновид, – можешь ей волосья повыдергать и все зубы выбить, как обещал!

– Но только возьми с собой двух ребят, иначе она придушит тебя, как крысу, – прибавил Хорш. Микулка сперва отказался верить, что с ним не шутят. Поверив же, он сглотнул слюну, засопел и ухватил Хлеську за отворот кафтана.

– Чего упёрлась? Пошли! Слыхала, что велено? Или сразу морду тебе набить?

– Не трогай её, – с трудом сам себя услышал Рагдай сквозь мутную и зелёную поволоку, змеёй вползавшую ему в голову, – послушай, Сновид, послушай! Я всё скажу тебе!

– Что ты скажешь?

– Скажу, где взаправду прячется одноглазый! Вели Микулке уйти.

– Микулка, вернись к своему костру, – приказал Сновид. Приказ был со скрипом зубов исполнен. Хлеська отёрла рукавом лоб, покрытый испариной.

– Монастырь под Корсунью, на большой восточной дороге, близ виноградника, – прошептал Рагдай и сразу почувствовал себя хуже. Густая зелень заволокла его взор. Тяжёлая голова наполнилась жаром. В ней зазвенели, то приближаясь, то удаляясь, голоса тех, кого рядом не было.

– Ты не врёшь? – спросил Шелудяк.

– Не вру. Отправь гонцов в Корсунь. Я у вас буду, пока гонцы не вернутся.

Лихие переглянулись.

– Как далеко от города он? – спросил атаман, незнакомый вовсе Рагдаю. Рагдай ответил:

– Пять вёрст. Пускай Хлеська сядет.

– Иди сюда, – позвал Дорош Хлеську. Та, вновь усевшись с Рагдаем, надела свой полушубок, опорожнила ковш, протянутый кем-то, и, сладко щурясь, уставилась на огонь.