Как-то в конце октября Арфалах провёл у Малуши почти весь вечер, осматривая её прикушенный язычок. Когда до полуночи оставался час или чуть побольше, он вышел из её терема и направился к северному пасаду, где жил Всеслав. Погода стояла скверная – сыпал снег, ветер пробирал до костей. Мостовые были покрыты наледью. Но прохожие вовсю шлялись: кто по делам, а кто – от хорошего настроения. Три весёлые девушки пели песенку про мороз. Она Арфалаху очень понравилась. Городские ворота сирийцу открыли сразу. Стражники даже сняли перед ним шапки. И точно так же раскрылись перед врачом ворота подворья, которым владел Всеслав. Оно охранялось строго. Один из дюжины стражников – молодой, в лисьем полушубке, ввёл Арфалаха в терем, поднялся с ним на второй этаж и приоткрыл дверь в помещение, из которого доносились зычные голоса.

– Всеслав, – сказал он, – к тебе Арфалах пришёл.

– Милости прошу! – обрадовался Всеслав, – давай-ка, давай-ка его сюда!

Стряхнув снег с кафтана и сунув шапку в карман, Арфалах вошёл в просторную горницу. Знаменитый купец пировал за малым столом с четырьмя дружками хорошими. Это были: приказчик Хват, тысяцкий Ратмир, тысяцкий Рагдай – если верить слухам, то бывший, и рыжий дурак Талут, который был прежде любимчиком Святослава, но из-за дурости оказался нищим бродягой. Пили они янтарного цвета мёд. Похоже было на то, что выпили уже много, так как все четверо вдруг уставились на врача с одним выражением, в коем было, как показалось ему, что-то весьма скотское. Арфалах очень не любил, когда люди напивались. Сам он ни разу не пробовал это делать.

– Садись, пей с нами! – продолжал радоваться Всеслав, делая попытку вскочить – к счастью неуспешную, – надо выпить весь этот мёд! Его ещё бочка!

– Спасибо, мой дорогой, – сказал Арфалах с поклоном, – но мне нельзя. У меня сегодня много сложной работы. Надо три снадобья приготовить! А после этого будет…

– Снадобья, снадобья! – заорал Всеслав, ударив кулаком по столу, – да, я знаю, ты лечишь снадобьями любую хворь! А ты можешь дать мне такое снадобье, чтоб моя борода опять почернела? Уж очень много стало в ней седины!

– Всеслав, постараюсь. Надо об этом поразмышлять. Возможно, я займусь этим, как только выйду на улицу. Кстати, друг мой! Малуша очень просила полюбопытствовать: ты не мог бы немножечко поднять цену на розовое сукно из Венеции? Все другие купцы печалятся, что у них залёживается подобный товар.

– Да врут они всё! – неистовствовал Всеслав, – откуда им было взять подобный товар? У них нет и не было ничего подобного! Сроду не было! И не будет! Клянусь тебе! Брехуны! Иди сюда, лекарь! Я всё-таки с тобой выпью, сукин ты сын!