Сначала Пизон не слышал ничего, кроме гулких ударов своего сердца о ребра, обычного поскрипывания кожаных ремней и звяканья кольчуг на товарищах. Потом между тревожными выкриками часовых он услышал голоса людей, доносившиеся из-за северной стены.

– Приготовьтесь, – сказал Тулл как можно тише, но чтобы все услышали. – И чтобы ни один из вас не издал ни единого звука, пока я не прикажу. Если я услышу что-то громче пуканья мыши хотя бы от одного человека, я всем вам сделаю еще по одной дырке в задницах. – Центурион говорил, многозначительно поводя витисом перед их лицами. Никто не посмел и пикнуть, и Тулл плотоядно улыбнулся. – Спокойно, братья. Когда эти дикари появятся, их будет ждать такой неприятный сюрприз, какого они не видали за всю свою паршивую жизнь.

Пизон сосредоточился на часовых; только по ним он мог определить, насколько близко враги. Вскоре двое из них с хриплыми криками бежали со своих мест, стуча сандалиями по ближайшей лестнице. Оказавшись на земле, они перестали изображать панику и встали в строй. Трое оставшихся часовых продолжали кричать, указывать руками и призывать на помощь богов. «Любой из них мог бы стать актером», – подумал Пизон, даже немного, несмотря на страх, позабавившись.

«МММММММММ! УУУМММММММ!»

Когда зазвучал ненавистный боевой клич врага, у Пизона задергалась щека.

– Ублюдки, – прошипел Метилий краешком рта.

Пизон чувствовал, как Вителлий переносит вес тела с одной ноги на другую, а солдат за его спиной сдерживает кашель. В центурии слева от них закричал какой-то легионер. К нему сейчас же подскочил центурион с витисом в руке. «Бум-бум». – Негодяй замолк. Пизон тайком оглянулся. Лица у его товарищей были хмурые, жесткие – и потные. На некоторых читался страх. Другие дрожали от ужаса. Но и те и другие молчали. «Это потому что Тулл со своим витисом может быть где угодно, – подумал Пизон. – Может появиться перед строем, сбоку или сзади – нельзя угадать, где он окажется в следующее мгновение».

Третий из пяти часовых развернулся и побежал вниз, и Тулл – он снова оказался перед строем – поднял руки.

– Это сигнал, братья, – сказал центурион и скорчил гримасу. – Давайте как можно жалостливей!

После напряженного ожидания было так приятно сделать хоть что-то. Легионеры принялись вопить; поднялся гвалт.

– Германцы идут! – кричал Пизон. Возле него Вителлий хрипел так, словно ему перерезали горло.

– Бегите! – вопил Метилий. – Бегите!

В имитации паники приняла участие только треть всех когорт. Так приказал Цецина. «Мы не должны перестараться», – сказал он. Тем не менее шум стоял оглушительный и напоминал панику, охватившую лагерь ночью. У Пизона болели барабанные перепонки, даже когда он сам кричал. Трудно было не почувствовать хотя бы толику того страха, который они изображали для врага. Пизон видел, как двое последних часовых метнули свои копья – это тоже было условлено – и убежали.