– Это скверно. А кто говорил о суде Линча?

– Кровавый Билл. Но теперь уже все так думают. Масса Тэйлор говорит, суд Линча – хорошо, и Вики говорит, суд Линча – правильно. Они все пьют и кричат: «Линчевать Харри!» Они варят в бочке смолу, хотят его обмазать горячей смолой, чтобы у него сгорела кожа, а потом облепить перьями и гнать, пока он не упадет и не умрет.

– Кровожадные безумцы! Нужно предупредить Харку! Его ведь пока никто не видел?

– Нет. Но его лошадь здесь. Дакота всегда возвращается к своей лошади.

– Если он еще жив. Длинное Копье, что нам делать? Ты знаешь, что крикнул Тачунка-Витко! Одних только этих слов достаточно, чтобы доказать невиновность Харки!

Семинолка покачала головой:

– Это будет не суд, белый человек. Это суд Линча. Никто не спрашивает, никто не отвечает. Все кричат, все хотят убивать. Никто не слушает хорошее слово.

– Длинное Копье, что нам делать? Мы должны предупредить Харку, если он еще жив и не попал в плен к дакота. Где Маттотаупа?

– Еще не вернулся.

– Может, обратиться к тем парням, которых Харка собрал для защиты лагеря? Они же знают, как все было на самом деле, и должны быть за него.

– Они ускакали к поезду.

– Все, кто мог бы помочь, – ускакали к поезду! Надо действовать, пока Харка не попал в руки этих убийц. Что мы можем предпринять?

Шайенн думал, глядя застывшим взглядом прямо перед собой.

– Я напишу письмо на коже и отгоню Чалого с этим письмом в прерию, – сказал он наконец. – Если Харка вообще вернется, он найдет своего коня и письмо.

– Это неплохая мысль.

– Но Билл следит за мустангом, – сказала семинолка. – А мустанг сильно хромает. Харка гнал его, чтобы вовремя предупредить белых людей.

Моррис услышал в ее словах горечь и ненависть к белым людям.

– Теперь вы знаете все, – продолжала женщина. – Я оставляю вам это одеяло; это одеяло Харки. Я оставляю вам этот лук; это лук Харки. Я оставляю вам эти орлиные перья; это орлиные перья Харки. Я оставляю вам для Харки этот пояс с вышивкой из вампума; это пояс из вигвама вождя Оцеолы, которого белые люди предали и убили. Харка поймет. Я оставляю все здесь.

Она нагнулась и сунула вещи под кровать Генри. Затем выпрямилась и посмотрела на мужчин. Моррис отвел глаза. Он вдруг обратил внимание на руки семинолки, красивые и изящные.

В следующее мгновение она исчезла, так же бесшумно, как и вошла.