– Вот его трубка, – сказал Четан и протянул трубку Унчиде. – Может, ты сможешь определить, отравлен ли табак.

– Он курил эту трубку?

– Нет, он оттолкнул ее. Теперь за его охрану отвечают Красные Олени.

С этими словами Четан покинул вигвам.

На следующее утро с рассветом он узнал от Унчиды, что табак и в самом деле был отравлен. Четан сразу же отправился к вождю и сказал:

– Старый Ворон! Даже великих вождей иногда одолевает злой дух, который, однако, можно изгнать с помощью доброго духа. Вчера ночью ты оказался под властью злых чар. Но яд, которым ты был отравлен, покинул тебя и перешел в трубку. Я оставлю эту трубку у себя, чтобы она не натворила других бед. Ты свободен от власти злого духа и на совете старейшин будешь говорить в пользу Рогатого Камня. Ибо Длинные Ножи уже близко, и нам нужны храбрые воины. Ты понял меня?

– Хау.

Старый Ворон не произнес больше ни слова. Он был зол на себя и на весь свет. Его жена сидела в глубине вигвама. В глазах ее застыли страх и отчаяние. Четансапа бросил ей угрожающий взгляд и покинул вигвам.

Время шло, день за днем, ночь за ночью. Дозорные всматривались в даль, не едет ли Чапа Черная Кожа с вестью от верховных вождей. В Священном вигваме по ночам не смолкал барабан. В прерии вблизи стойбища Красные Олени гадали на своих советах, что ждет Сыновей Большой Медведицы.

За два дня до назначенного срока, утром, вождь Старый Ворон объявил Четансапе, что не намерен созывать совет старейшин, сославшись на то, что Хавандшита настаивает на своем решении и грозит навлечь гнев злых духов на всех, кто станет противиться ему. Вечером того же дня в стойбище прискакал Чапа Черная Кожа. Он привез известие, что к ним едет Татанка-Йотанка и его следует ожидать, как только солнце закатится в четвертый раз.

– Он приедет слишком поздно, – заявил Хавандшита. – Мы должны действовать самостоятельно.

В день, когда Рогатый Камень должен был встать к позорному столбу, Четансапа задолго до рассвета пришел в вигвам Старого Ворона. В этот день он сам вызвался охранять пленного и явился в праздничной одежде, со всеми знаками воинского достоинства, с ожерельем из медвежьих когтей на шее и орлиными перьями и пучком красной оленьей шерсти на голове. Он развязал пленного, и тот поднялся на ноги. Благодаря заботливому уходу Рогатый Камень окреп, мог двигать руками, хотя раны на плечах еще не затянулись. В его чертах и осанке появились прежнее достоинство и величие, но лицо оставалось мрачным, а искра надежды на спасение в глазах погасла. У него было достаточно времени обдумать и взвесить свои шансы на благополучный исход.