Поэтому Старый Ворон вышел вперед и начал свою речь. Его слушали с почтительным вниманием. Все, что он знал о Маттотаупе и о Рогатом Камне с его детских лет, он рассказал, и рассказал подробно. Он поведал о великих подвигах Маттотаупы как охотника и как вождя военного времени. Дети и подростки, ничего не знавшие об этом, слушали с широко раскрытыми от удивления глазами. Старый Ворон признался, что и его собственный старший сын в тот роковой день тоже пил с Маттотаупой минивакен и тоже был одурманен огненной водой, как Старая Антилопа, которого позже поразила стрела Маттотаупы. Каждому было понятно, что эти воины только потому не выдали тайны золота, что не знали ее. Старый Ворон говорил пять часов. Выводы из его речи можно было сделать разные. У него получалось так, что правы были и Хавандшита, и Четансапа.

Когда он умолк, был уже почти полдень.

После вождя говорили еще несколько старых уважаемых воинов. Было решено, что Рогатый Камень должен простоять у столба двадцать четыре часа, от утра до утра. Первые шесть часов прошли. Оставались еще восемнадцать. Никто не думал о перерыве. Ораторы сменяли друг друга. Только Рогатый Камень неподвижно стоял на своем месте.

Поскольку Старый Ворон говорил долго и пробудил у воинов много воспоминаний, остальные тоже не торопились. Ни один из них не говорил меньше двух часов. Время шло, солнце уже клонилось к вершинам Скалистых гор. Рогатый Камень оставался неподвижен. Жилы и мышцы его ног были такими натренированными и выносливыми, какими они могут быть только у свободного индейца. Он стоял, прислонившись к столбу. Переносить жажду он умел. А день выдался жарким.

Слушая речи воинов, он по-прежнему смотрел вдаль поверх голов. Образ Харпстенны померк, растаял, уступив место другому образу. Все говорили о Маттотаупе, говорили долго, подробно, а его сын представлял себе, как его отца убивают, скальпируют, бросают в реку на корм рыбам. А он, Рогатый Камень, упустил единственный момент, когда мог убить Рыжего Джима. Это был краткий миг слабости и растерянности, вызванный внезапным прозрением.

В Священном вигваме рокотал барабан.

Рогатый Камень сам подвергал себя мукам, о которых никто даже не подозревал. Он мог бы сразу отомстить за отца, но не сделал этого. Разве одного этого не достаточно было, чтобы поставить его к позорному столбу?

Поднялся вечерний ветер. Небо на востоке потемнело, пышные краски заката погасли в облаках, повисших над Скалистыми горами. Предмет обсуждения все больше увлекал ораторов. Говорили уже не только о Рогатом Камне, но и о бледнолицых, о тайнах злых духов, о будущем Сыновей Большой Медведицы.