В те далекие века акт передачи власти и удачи вместе с копьем или мечом не вызывал вопросов и не требовал других подтверждений. С течением времени богатство отделилось от удачи, которая изначально давала ему силу, и приобрело самодостаточную власть, и меч был заменен скипетром – абстрактным символом королевской власти, не нуждающимся в юридических объяснениях того, что означает эта регалия. Копье в руке Хильдеберта было одновременно и доказательством власти, и самой властью, при демонстрации которого подданные почтительно склоняли голову, ибо сам предмет этот озарял его владельца сиянием власти.

Таким образом, удача клана жила в сокровищах, и с их помощью она передавалась из поколения в поколение. Они составляли тот хребет, который помогает семье выстоять и сохраниться, несмотря на все перемены. В наследстве сосредотачивается вся суть клана; поэтому оно представляет собой пример того, какую силу имеет дружба, а также сложный характер хамингьи каждого человека. Оно демонстрирует, что клан собирает честь и удачу из многих источников и, благодаря этому, растет и развивается. Когда в руках семьи сосредотачивалось большое богатство, оно помогало организовать не только новые завоевательные походы, но и направлять судьбу клана, поскольку было наполнено постоянно присутствующей хамингьей того круга людей, которые входили в состав клана. При такой идее владения различия между новым и старым стираются. Поэзия по праву прославляет всякое оружие как старое, поскольку новый меч воспринимал старую славу и свойства мечей предков. Отсюда и проистекала древняя сила, которая заключалась в вещах, оружии и одеждах, которыми пользовались, вооружались и носили члены семьи. Таким же образом последняя вещь, принятая в семью, становилась реликвией, доставшейся ей от предков, в тот самый момент, когда случилось это принятие. В полном соответствии с этой истиной мать Греттира, держа в руках меч, припомнила всех мужчин из клана Ватнсдаля, хотя и она, и все другие знали, что Эттар-танги пришел в семью благодаря Ингимунду.

Поэтому вопрос о наследстве и порядке наследования был в германском обществе самым важным, хотя и в другом смысле, чем мы могли подумать. В этом вопросе законы нам не помогут, поскольку их параграфы появились уже в христианские времена, когда о духовном благополучии людей и их жизни после смерти стала заботиться церковь. Беспокойство, которое раньше пронизывало все материальные интересы – каким образом хамингью, вдохновлявшую умершего и жившую в принадлежавших ему вещах, можно будет спасти без потерь или убытков для его преемников, теперь лишь изредка находило свое проявление в отдельных статьях – например, в тех, где его оружие передавалось в руки главного мстителя. Сложная система средневековых законов, регулировавших порядок наследования, не дает нам практически никаких ключей к пониманию древних обычаев; те сведения, которые можно в них найти, носят негативный характер, поскольку слабые места системы, по-видимому, говорят о том, что они сохранились со времен Античности, которые медленно и с большим трудом были побеждены римскими принципами. Примером того, как древние предрассудки мешали адаптации принципа прямого наследования, служит то, что средневековые законоведы с большим трудом согласились признать внука по линии сына законным наследником своего деда.