О другом знаменитом Хельги, Хельги Хьёрвардсоне, нам сообщают, что в детстве он не имел имени и все время молчал, словно душа еще не вошла в него, а вместе с ней удача. Однажды, когда юноша сидел на кургане, к нему явилась валькирия и упрекнула его:

Новонареченный ответил:

Валькирия поведала:

Хельги, получив меч, стал человеком в полном смысле этого слова и отомстил за смерть отца своей матери.

Как только ребенок показывал, что готов принять больше души, ему снова вручали подарок. Появление первого зуба у младенца считалось у некоторых германских народов счастливым событием и отмечалось «подарком на зубок»: «…Некогда Альвхейм / был Фрейром получен / от богов на зубок», – говорится в эддической поэме «Речи Гримнира». Таким подарком для Олава Святого стал пояс, который помог Асте, его матери, благополучно разрешиться от бремени.

Вероятно, следующим шагом было дарование мальчику права сидеть среди мужчин, и, вне всякого сомнения, день, когда он окончательно расставался с детством, сопровождался увеличением хамингьи. Шаг за шагом он накапливал свою честь, пока не превращался в олицетворение клана.

Взрослого человека принимали в члены клана точно так же, как посвящали младенца. Теодорих оказал честь королю герулов, усыновив его; вне всякого сомнения, эта церемония, какой бы формальной она нам ни казалась, была для самого Теодориха чем-то большим, чем простое присвоение титула, и готская грамота, составленная по этому случаю, является тому свидетельством: «Всегда считалось большой честью быть усыновленным с помощью оружия… а мы этим подарком дарим тебе рождение в качестве сына, согласно обычаям людей и манере мужчин… мы посылаем тебе коней, мечи, щиты и другие принадлежности воина».

До нас дошли сведения о норвежском обряде, в ходе которого усыновленный становился полноправным родственником, и мы знаем также, что не было забыто и подтверждение имени. Когда глава клана произносил древнюю формулу: «Я ввожу этого человека во все мое наследство, во все вещи, которые я ему отдаю, во владения и земли, подарки и ответные дары, в сиденья и места для сидения, и в те права, которые обеспечивают книги законов и которые тот, кто усыновлен, получит, согласно закону», он даровал силу своим словам, добавляя: «И, в подтверждение этого усыновления, я передаю ему в руки кубок».

Даритель, носивший прославленную фамилию, пользуясь своим избытком удачи, вкладывал в получателя нечто новое и тоже подтверждал свое действие подарком. «Ты – поэт, которому трудно угодить, – Трудный Скальд, но теперь мой человек», – сказал Олав Трюггвасон Халльфреду Оттарсону, восхищенный его упрямством, и Халльфред тут же воскликнул: «Что ты мне дашь вместе с именем, коли нарек меня Трудным Скальдом?» Конунг одарил его мечом, а ножны скальд заработал, сочинив вису, в каждой строке которой было слово «меч»[93]. Этот эпизод демонстрирует внутреннюю связь между присвоением прозвища и принятием человека в свою собственную удачу: и король, и скальд хорошо понимали смысл фраз, которыми они обменялись, – Халльфред вошел в число приближенных конунга и до конца жизни сохранял ему верность («Сага об Олаве Трюггвасоне»).