Дел было много, но находилось время и для отдыха. Одним из любимых моих развлечений была охота в окрестностях города с королевскими соколами — Ричард просто обожал эту забаву. Другим — поездки на Поммерсе к берегу моря. Ночи я проводил в обществе Джоанны. Дружба между Рисом и Абу потихоньку крепла. Эта парочка была неразлучной, вот только, как Рис ни старался, ему не удавалось уговорить Абу выпить вина. Де Дрюн пьянствовал днем и ночью в любой свободный час, а таковых было много. Торн зачастую составлял ему компанию.

При встречах мне сильно доставалось за то, что я не бражничаю вместе с ними. Я давал сдержанные ответы. Это неизбежно влекло за собой расспросы: оба хотели выяснить, что за даму я обхаживаю. Друзья заметили мои постоянные отлучки, и это разжигало их любопытство. Но я стоял твердо, и на устах моих была печать. Я бы охотно доверил этим двоим свою жизнь, но только не свою тайну, особенно с учетом их склонности к пьяной болтовне. Мне было стыдно, что Риса я посвятил в тайну, а их — нет, но моя связь с Джоанной должна была оставаться сокрытой.

И она оставалась. В те несколько коротких недель я был незабвенно счастлив.

В последний день апреля на корабле приплыл де Шовиньи, вернувшийся из Рима, и мы все возликовали. Когда он явился, де Бетюн и я были рядом с Ричардом — сидели у его большого шатра. Ему самому мы были рады, а вот вестям о коварстве Филиппа Капета — не очень.

— Со времени своего отъезда, сир, французский король плел паутину лжи и обмана вокруг вас, — сообщил де Шовиньи. — Он утверждал, что покинул Святую землю не по своей воле, что вы — настоящее чудовище и подлый интриган, тайно вынашивающий злой умысел вместе с Саладином.

— И кому же вливал он в уши этот яд? — спросил Ричард резко.

— По преимуществу, сир, германскому императору Генриху и папе Целестину.

Ричард слегка удивился.

— Но император наверняка с подозрением относится к Филиппу, зная о его шашнях с Танкредом?

— Может, и так, сир, но им движет заманчивая идея вступить с Филиппом в союз.

Ричард скривился:

— А что папа?

— Услышав, что вы принудили Филиппа покинуть Святую землю, сир, он счел возможным освободить французского короля и его сторонников от клятв, данных после принятия Креста.

Ричард в гневе воздел к небу сжатые кулаки:

— Теперь Филипп заявит, что он не обязан исполнять обещание не нападать на мои владения! Что же до постоянных папских постановлений, запрещающих христианам причинять вред любому сеньору, продолжающему сражаться против сарацин или возвращающемуся домой…

Он издал громкий звук, выражавший презрение. Мы выжидательно переглянулись.