— Приходил, — монахиня поджала губы. — Когда Евфросинья эти трубки вынимала, изволил глаза открыть.

Коган усилием воли заставил себя посмотреть на девушку, чей образ одновременно пугал его и манил.

— Он говорил что-нибудь?

— Нет, — тихо отозвалась та. — Только слушал, что говорил князь Мстиславский…

Она осеклась, бросив испуганный взгляд на старшую.

— Мстиславский? — переспросил царевич. — Что он говорил батюшке? Отвечай же!

— Я… Я не помню! — пискнула та, не смея поднять глаз на стоявшего перед ней Федора. — Только про то, что царевна опять пропала… И что-то про Кромы…

Коган устало покачал головой. — Что-то взволновало царя, — сказал он. — И, судя по всему, это спровоцировало новый приступ — давление резко поднялось, что привело к рецидиву внутримозгового кровоизлияния…

Заметив, что все смотрят на него, раскрыв рты, он поправился: — Царя снова хватил удар.

— Ты можешь ему помочь, Яган? — взволнованно спросил Федор. — Я все сделаю, чего ни попросишь!

Коган секунду колебался.

То, что у Бориса не было шансов пережить даже этот день, было для него очевидно. Не с таким диагнозом, и не в таких условиях. Однако, озвучивать это царю и возвращаться в казематы…

Он кашлянул. — Я постараюсь, ваше ве… государь. Но я не могу сейчас ничего делать руками после дыбы, мне понадобится помощница….

— Инокини будут помогать тебе, — кивнул царевич. — А с Симеоном я еще поговорю.

— Нет нужды откладывать разговор, — Симеон стоял в дверях, отдуваясь и промакивая платком лоб.

— Напрасно ты, Федор, доверяешь этому лекарю — с его ведома, и при его участии, твоя сестра помогла спастись из тюрьмы разбойнику Юшке, и сама вместе с ним и волхвом бежала из Москвы!

— Это так? — царевич, нахмурившись, посмотрел на Когана.

— Отчасти, государь, — Коган поклонился. — То правда, что Ксения хотела помочь Ярославу, которому Юшка был надобен, чтобы вернуть то, что для него вопрос жизни и смерти. Это было ее решение, и я ничего не мог поделать.

Федор покачал головой. — Сестрица моя бывает своенравной, — заметил он. — Коли она решит чего, никто не может ее переиначить… С этим опосля разберемся. Ныне же об одном прошу — спаси отца. А ты, Симеон, боле препон в том лекарю чинить не смей.

С этими словами он вышел из спальни. Симеон, бросив на Когана многообещающий взгляд, последовал за ним.