Последние слова матери, сказанные с неприкрытой горечью, заставили меня насторожиться, и я счел нужным переспросить:

– К тому же что?

– К тому же вы – мой сын.

– И с каких пор это стало проблемой?

– С тех самых, когда в младенческом возрасте умер ваш брат Генрих Август. Моему мужу нужны наследники, а я так и не сумела дать их ему. И теперь он с нетерпением ждет, когда я освобожу его…

– Это ужасно.

– Нет, сын мой. Это – жизнь.

– Поэтому вы так привязались к Марии Агнессе?

– Вполне возможно. Ваша дочь – чудо, впрочем, вы ведь и сами могли в этом убедиться…

– Это да. Впрочем, у нас не было времени пообщаться как следует. Я не принадлежу себе. Иногда мне кажется, что я имею свободы не намного больше, чем гребец, прикованный к веслу на галере.

– Ну-ну. – Губы Клары Марии скривились в легкой усмешке. – Где-то я это уже слышала. Впрочем, хватит о делах. Соблаговолите кликнуть моих слуг, мне надо отдать распоряжения о размещении вас и вашей свиты.

– А вот это очень кстати, – кивнул я. – Нам нужно привести себя в порядок, чтобы произвести должное впечатление на участников съезда.

На следующий день после небольшого отдыха мы выступили в Брауншвейг, благо до него от Вольфенбюттеля не более двадцати верст, а по распоряжению матушки нам дали свежих лошадей из герцогских конюшен. В общем, до города мы добрались довольно быстро, немало озадачив своим видом и количеством городскую стражу.

– Кто вы такие? – настороженно поинтересовался из-под шлема командовавший ею капрал.

– Князь-епископ Шверина пожелал посетить съезд, – важно объявил ему с козел кучер Ульриха Датского.

– Что-то свита у вашего епископа великовата, – хмыкнул тот, окидывая взглядом следующую за каретой кавалькаду из моих рынд и ратников Михальского. – А эти кто, поляки?

– Тебе не все ли равно? – огрызнулся тот.

– Вы что-то имеете против поляков? – спросил я, выезжая вперед.

– Ничего, ваша милость, кроме того, что они паписты и еретики, – пожал плечами старый служака. – Хотя с этим съездом в наш город кто только не приехал. Прямо как на Ноевом ковчеге – всякой твари по паре! Теперь вот еще и пшеки. Ладно уж, проезжайте.