– Я так понимаю, вы сейчас о Фридрихе Пфальцском, которого беззаконно пытаются лишить его земель и титула курфюрста?

– Фридрих Пфальцский сам накликал на себя беду, пытаясь занять трон Богемии, на что у него не было никаких прав! – вспыхнул архиепископ.

– Бог с ней, с Богемией, – отмахнулся я. – Она, слава Создателю, не входит в состав нашего округа, и потому тамошние дела нас не касаются. Но вот то, что император решил, будто имеет право по своему усмотрению лишать земель и титулов представителей знати, не может не вызывать у нас известной тревоги. Сегодня под удар попал Фридрих Пятый, а завтра Фердинанд Штирийский войдет во вкус и захочет лишить короны еще кого-нибудь. Скажем, в Брауншвейге.

– А почему в Брауншвейге? – вскинулся Юлий Эрнст. – Мы ничего предосудительного не делали…

– Разве трудно придумать повод? Мало ли, вероисповедание ваше ему не понравится. Вы ведь лютеранин, не так ли?

– Скорее его императорскому величеству может не понравиться некий князь, принявший схизму, – желчно заметил граф Хотек, заслужив одобрительный гул и смешки от сторонников императора.

– Вполне вероятно, – не стал спорить я. – Однако мы, в отличие от большинства здесь присутствующих, можем позаботиться о своих землях.

– Что вы имеете в виду? – нахмурился граф.

– А что, наш кузен королевич Владислав вам не рассказывал?

Теперь смешки последовали с другой стороны. Хотя протестантские князья и не были осведомлены о роли графа Хотека в организации похода на Москву, то уж о разгроме польской армии знали все и не могли не позлорадствовать над неудачей католиков.

– Москва далеко от Ростока… – процедил сквозь сжатые губы Фердинанд Баварский.

– Брауншвейг еще дальше, но тем не менее я здесь!

Услышав мои последние слова, один из молодых людей в герцогской короне вскочил и демонстративно похлопал в ладоши, показывая полное одобрение моим словам.

– Кто это?.. – тихонько спросил я у Ульриха.

– Фридрих Гольштейн-Готторпский… – так же тихо ответил мне он.

– Что вы, ваше величество, можете нам предложить? – громогласно спросил юноша.

– Прежде всего, гхм, – прокашлялся я, поднимаясь из кресла, – мы желаем твердо заявить, что нашей единственной целью является установление мирных и добрососедских отношений со всеми присутствующими здесь. И, Господь свидетель, никаких иных чаяний у нас нет! Владения наши велики и обильны, а посему мы не желаем территориальных приобретений. Залогом растущего благосостояния наших земель мы полагаем покровительство торговле, ремеслам и наукам, а отнюдь не войну. Но ежели наши кроткие увещевания не будут услышаны, то мы оставляем за собой полную свободу действий!