– Ну, царевич и удостоил его поединком. Только сошлись, он сначала Адиль-Гераю наруч на оружной руке просек, а потом так в шелом саданул, что ханыча из седла пушинкой вынесло. Один удар сердца на все!

Фыркнув и задавив смешок, Иван Федорович пояснил недоумевающему сыну причину своего веселья:

– Царевичу здравницы начали кричать, в честь его победы. А он сплюнул досадливо и скривился этак – ну вот как братец твой Васька, когда ему кусок сот медовых посулят за хорошее поведение, а опосля забудут и не дадут. Потом жаловался мне тишком, что он-де настроился на тяжелый поединок, а у калги-то слава воинская дутой оказалась!

Кашлянув и сдержанно улыбнувшись, сын негромким шепотом поинтересовался у отца, как средний сын великого государя показал себя в качестве главного воеводы.

– Гм?.. Думает и решает быстро и по большей части верно. Горячий, но разумение имеет. Опять же, рати в бою возглавлять не пытался, хотя видно было, сколь сильно ему этого желалось. Советов опытных воевод-ближников слушает, да и сам проявлять любопытство к премудростям воинским не стесняется.

Помедлив, старый князь нехотя добавил:

– Жестокосерден. Когда битва окончилась, адыги хотели сдавшихся степняков перебить, так он не дал. Вместо этого повелел увязать всему ясырю руки-ноги, затем отделить три тысячи самых крепких телом на новые гранитные каменоломни, потом отрыть в степи две дюжины длинных рвов изрядной глубины…

Посидев десяток мгновений в тишине, княжич позволил себе подтолкнуть замолчавшего отца:

– И что, батюшка??!

– Спустя два дня всех крымчаков в эти самые ямины с его согласия и уложили – прямо так, колоннами на убой и гнали. Адыги за разор своей земли дюже злы были, они бы и вдесятеро больше людоловов под дерновое одеяльце загнали с превеликим удовольствием. Кстати, те полоняники, коих на каменоломни отобрали, потом рвы с телами землей забрасывали и если до того бузить пытались и о побеге думали, после ровно шелковые стали.

Еще немного помолчав, Иван Федорович подытожил:

– Вот так и приговорил – без гнева и с легкой улыбкой на устах.

Немного поворочавшись, нестарый еще мужчина с притворным кряхтением пристроил ногу на маленькую скамеечку.

– На пятый день большой обоз с лазаретом и лекарями пришел, вслед за ним еще два. И гонец от великого государя с повелением воеводе и окольничему Адашеву выкликнуть среди войска охочих людей, соединиться в условленном месте с тремя тысячами казаков на лодиях и прогуляться по крымским местам. Когда я отбыл из лагеря в обратный путь до Москвы, под руку Адашева встало пять тысяч молодых помещиков, да присоединился союзником наследник князя-валии Домануко-мурза с двумя тысячами черкесов и адыгов.