* * *

Как я уже говорил ранее, доверять летописцам нельзя ни на сто, ни даже на пятьдесят процентов, а небольшой кусочек в один абзац, взятый мною из Владимиро-Пименовской летописи, наглядно это доказывает. Нет, я не ставлю под сомнения слова, адресованные одним Константином другому, то бишь Владимировичем Всеволодовичу. Они-то как раз вполне допустимы. Разумеется, на самом деле рязанский князь был весьма далек от столь великодушного поведения по отношению к своему врагу, ибо в первую очередь являлся расчетливым государственным деятелем, а настоящий политик не может быть жалостливым, но сказать так вполне мог. Зато все остальное… Сразу понятно, что, во-первых, перепутана очередность событий, то есть вначале имели место тайные переговоры, во время которых Константин, чтобы задобрить своего тезку, и прислал ему некое снадобье. А во-вторых, очевидно и другое — переговоры закончились безуспешно, поскольку война была не отменена, но лишь отложена на время. Более того, есть все основания предполагать, что и это откладывание, включая роспуск уже собравшихся ратей, произошло по совершенно иным причинам, одной из которых стали неблагоприятные погодные условия. Известно, что об их роспуске Константин Всеволодович объявил в канун Великого поста, который в том году начинался двадцать седьмого февраля. И ведь это по старому стилю, поскольку на новый Русь перешла гораздо позже, спустя полтора десятилетия, то есть к этой дате следует добавить еще неделю, следовательно, на самом деле был уже март. Отсюда вывод: скорее всего, весна в том году наступила рано, и пришлось распустить ратников по домам. Правда, все тот же Пимен живописует нам про морозы, но ему просто некуда деваться — надо же пояснить, что перемирие произошло только благодаря благородству князей, а погода тут совершенно ни при чем. Ну и далее тоже явная нелепица, ибо, согласно летописи, на переговорах присутствовали оба Константина, иначе Всеволодович никак не смог бы обнять Владимировича. Но мы-то из других источников знаем, что первый из них со времени разгрома Ярослава под Коломной и до самой своей смерти по причине тяжелой болезни не только никуда не выезжал из любимого Ростова, но и практически не выходил из своего терема. Что же касается рязанского князя, то, думается, не нужно пояснять, что заманить его в Ростов навряд ли бы кому удалось, ведь не безумец же он. Кроме того, нами ранее было установлено, что он вообще находился совсем в другом месте, встречаясь с иным князем, Мстиславом Мстиславичем Удатным, которого Константину, по всей видимости, удалось убедить не принимать участия в предстоящей войне на стороне Владимиро-Суздальского княжества. Очевидно, именно полученное от него известие окончательно подвигло старшего из братьев Всеволодовичей отложить на время боевые действия, поскольку стало ясно, что сей рязанский орех надо колоть при помощи двух зубов, то есть вынудить князя Константина драться одновременно на два фронта, а это пока что не получалось. Впрочем, допустить сам факт переговоров, на которых, разумеется, не было ни одного, ни другого Константина, а лишь их бояре, вполне возможно, причем, по всей видимости, они прошли в Муроме. Во-первых, относительно нейтральная территория, а во-вторых, это косвенно подтверждают и последующие события, в которых муромский князь Давид Юрьевич принимал самое активное участие. Однако я несколько забегаю вперед… Албул О. А. Наиболее полная история российской государственности, т. 2, стр. 142–143. Рязань, 1830 г.