— А теперь что скажешь, шустрый? — осведомился Константин у Спеха.

Парень уныло вздохнул, не говоря ни слова, а женщина не унималась:

— И на меня меч поднял, да я увернулась.

— Крут защитник, — восхитился воевода.

— Ты сперва думай, а опосля сказывай, — неожиданно встряла другая, которая, закончив перевязывать Грушу, никуда не ушла, оставшись стоять рядом с ним. Она неодобрительно посмотрела на обвинительницу и обратилась к Константину: — Не верь ей, княже. У страха глаза, известно, велики.

— Да чтоб подо мной Мокошь землю расступила, ежели брешу, — не сдавалась первая баба. — Как на духу говорю: еле-еле увернулась. И скалился еще, аки зверь дикой.

— Ты, княже, лучше мне поверь. Я ведь своими очами видала, яко он бился. Ежели бы он ее ударить хотел, то она бы тут не стояла, — не сдавалась защитница.

— Хоть и баба, а дело говорит, — подал голос Басыня. — Не забижай Грушу, княже. Он в своей жизни отродясь не промахивался. Коли ударит, так тут токмо держись.

— Точно сказываю, промахнулся, — стояла на своем обвинительница. — До задницы токмо и достал.

— Ранил? — поинтересовался воевода.

— Так ведь плашмя угодил, — сбавила тон женщина и пожаловалась: — Ан все одно — больно. А ентот, — ткнула она пальцем в Басыню, — еще и мужику моему чуть голову с плеч не снес. Я-то когда на крыльцо выскочила, ан глядь, а близ плетня мой кормилец лежит, весь в крови. И ентот рядышком.

— Голову не сносил. И впрямь пришлось остудить его малость — был грех, — смело глядя на Константина, ответил Басыня.

— А студил-то чем — копьем в живот или мечом в грудь? — уточнил князь.

— Мечом, — подтвердил Басыня. — Но не в грудь, а в голову, и не острием, а рукоятью.

Константин повернулся к обвинительнице, недоумевающе осведомившись:

— Так он у тебя живой?

— Живой, живой, — закивала та. — Но главу ему сей ирод изрядно рассек.

— Ладно, грех невелик. А о прочих ратниках что скажешь? — поинтересовался он у Басыни.

— А я не разглядывал, кто из них чем занимался. Да и видал бы — тебе не сказал. Негоже это — на своих наговаривать, — сурово отрезал Басыня.

— А ты не наговаривай, ты правду сказывай, — посоветовал Константин, напомнив: — Сейчас ведь, не забывай, и твоя судьба на кону стоит. Веревка и для тебя приготовлена, а уж попадет в нее твоя голова или нет, пока никому не ведомо. Чистосердечное признание…