Но это была последняя мысль. Туман проклятый одолел-таки старого вояку, и пополз ратник вниз, к земле, уходя в спасительное небытие.

Глава 20 По законам военного времени

Глава 20

По законам военного времени

Чувствуя свою вину — не успели вовремя, — Константин еще больше злился на пленных, понуро стоящих сейчас перед ним со связанными руками. Да, взяли они почти всех. Еще на подходе к Залесью Вячеслав, оценив обстановку, направил часть ратников в обход, через лес, а с остальными, выждав минут десять, ворвался в селище.

Бой черниговцы не приняли. Бросая награбленное и полон, они ринулись обратно, норовя добраться до Дона, но не тут-то было. Выскочившие наперерез рязанцы остановили беглецов, а подоспевшие со стороны селища замкнули кольцо. Успев повидать, что тати сотворили в Пеньках, ратники Константина дрались с такой неукротимой яростью, что черниговцы сопротивлялись недолго. Всего-то и потерял князь семерых своих дружинников. Царапины да небольшие раны, которые получили еще пара десятков человек, и вовсе не в счет — заживут, никуда не денутся.

Словом, все замечательно, но было бы куда лучше, если б они подоспели немного пораньше, чтоб успеть защитить жителей села. А теперь что — смотри, князь, любуйся на трупы, среди коих и мужики, и бабы, и дети.

Поначалу Константин, обуреваемый нетерпеливым желанием мести, хотел распорядиться, чтоб всех пленных сразу развесили по крепким дубовым ветвям — благо что этого добра вокруг селища в изобилии. Лишь с превеликим трудом удержал он себя от соблазна, придя к выводу, что так поступать нельзя. Даже если исходить из законов военного времени, и то получался непорядок, ибо должен быть суд. Пускай быстрый, нечто вроде военно-полевого трибунала, но провести его надо. И неважно, что финал окажется тот же самый — дубовый сук да пеньковая веревка, но все равно до приговора требуется выяснить как и что.

А вот раны перевязывать, как требует тот пленный молодой парень, что склонился над одним из тяжело раненных товарищей, — дудки. Если и подохнет валяющийся на снегу — невелика потеря.

Но тут подал голос еще один, стоящий рядом с тем самым молодым ратником:

— Княже, ежели его не перевязать, помрет вой. Получится, что он от твоей справедливости, коя с суков свисает, утек, да сам, без твоего дозволения, на тот свет отправился. Хорошо ли такое?

Умно сказал, подлец, рассудительно. И тон у него спокойный, добродушный, хотя чуточку усмешливый. Что ж, ладно. Дабы от суда да от возмездия преждевременно на тот свет не сбежал, так и быть, пусть кто-нибудь его перевяжет. Но распорядиться Константин не успел — какая-то баба чудная объявилась. В руках холстина чистая, уже на полосы разодранная, сама растрепанная, а в глазах — князь даже не поверил поначалу, хотя и рядом стоял, но, приглядевшись, окончательно убедился — слезы.