— Ты сам свой путь выбрал, — с легким сожалением вздохнул князь, повелев: — Обоих взять. — И изумленно уставился на застывших дружинников — никто шагу не сделал.

Не иначе как убоялись. Да и то взять — одно дело сотней на пятерых кидаться, дома поджигать беспрепятственно, мужиков безоружных рубить, похваляясь силой удара молодецкого, баб за косы в полон уводить, скот из хлева выгонять… Тут же совсем другое. Тут тебе не коровы безропотные, а матерые быки у плетня стоят. Они свои шеи покорно под мечи не подставят. Скорее, наоборот, чужую острыми рогами пропорют, да не одну.

Один хоть и подраненный, но за версту видно, что ему ныне все по плечу, захочет — гору своротит. Бывает такой день у каждого человека. Не каждый, правда, его угадывает, не каждый воспользоваться им может, а многим и вспомнить-то бывает нечего. Груше будет что. Если переживет, конечно. Другой же и вовсе, хоть и такой же летами, цел и невредим. К нему молодым бычкам лучше не подходить. Эта пара в одночасье всему стаду укорот дать может, несмотря на то что их двое. Или поболе?

И, подтверждая это, со стороны крыльца звонкий голос Спеха раздался:

— Ухожу я от тебя, княже. Не люб ты мне.

Проворный дружинник и ответа традиционного дожидаться не стал — мигом к плетню подскочил, встал рядышком со стариками. Теперь на них совсем трудно нападать. Тот же Спех хоть и не больно-то овладел наукой на мечах, но с него станется и меч в сторону откинуть, а вместо него ухватить кого-нибудь из атакующих за ногу да начать вертеть им со всей силой вкруговую — попробуй дотянись.

Один и есть у парня недостаток — молодость. С годами, конечно, она пройдет, ну а до того… Ведь не должен он был к ним становиться, пока князь не скажет, что путь ему чист и пусть идет куда хочет. Впрочем, зачем ждать, когда не бывало еще такого, чтобы князь дружинника упрашивать стал. Мол, останься, сделай милость. А если и бывало, так то одно название, что князья. Гаврила Мстиславич себя подлинным считал и на такое унижение ни в жизнь бы не пошел.

Однако странное дело приключилось. Так ничего и не ответил князь Спеху. С минуту, насупившись, разглядывал парня, будто диковинную птицу, ни разу доселе не виданную, молча развернулся и прочь поехал. И все остальные следом за ним двинулись. Хоть и на конях, а вид ровно у собак побитых.

Бывает такое — вроде победил ты, а победа отчего-то не радует. Но есть и иное — как у тех троих, что остались. Вроде и не выиграли, да и битвы-то никакой не было, а в душе праздник, и лишь одного хочется — чтобы он никогда не кончался. Хотя это тоже не совсем верно — вечный праздник имеет обыкновение очень быстро в будни превращаться.