Те, выполняя приказ, действовали бесцеремонно, и сан служителя церкви их ничуть не смущал. Правда, при этом его никто не бил, не пинал, но наружу вытащили довольно-таки быстро.

— Да чтоб как следует все отстирал, на совесть, — вдогон им крикнул князь, вполголоса проворчав: — Если она у него, конечно, имеется.

Оставшись наедине с черниговцами, Константин для начала, не удержавшись, вслух выразил свое горячее сожаление, что все трое не болтаются на крепком дубовом суку, но многозначительно заверил, что это дело поправимое.

Правда, они в долгу тоже не остались. Мстислав, язвительно кривя губы, незамедлительно напомнил, что вообще-то не они начали первыми. Чьи люди не далее как всего месяц назад на княжеский поезд налетели, чтоб Ярослава с его братаничами умертвить? Константин от такого наскока даже опешил, а плененный князь, подметив замешательство рязанца, принялся еще увереннее обвинять его в черных замыслах, попутно напомнив про Исады. Согласно его словам получалось, что эта злобная затея в отношении малолетних княжичей у Константина далеко не первая, ибо точно так же он поступил ранее и с детьми своих двоюродных братьев, ловко свалив все на убитого князя Глеба. Ну а тут, очевидно, им было решено переложить свою вину на черниговских князей.

Константин поначалу открыл было рот, чтобы попытаться пояснить, как обстояло дело, но внезапно накатившая злость помешала, и он не стал оправдываться, а резко оборвал Мстислава и, мстительно ухмыльнувшись, злорадно сообщил, что все их разговоры — пустой звук, ибо ныне они в его руках и в его власти. Хочет — с хлебом съест, а пожелает — повесит. Словом, пусть пока пользуются его добротой, но не забывают, что она не беспредельна, и перешел к делу.

Свои условия он изложил кратко, незамедлительно назвав сумму выкупа. Услышав цифру — пять тысяч гривен за каждого, — Мстислав Глебович охнул, Всеволод иронично усмехнулся, а Иван согласно закивал, готовый на все, лишь бы быстрее оказаться дома.

Спустя минуту выяснилось, что сумма не окончательная, ибо троице предстоит рассчитаться за урон, причиненный погибшими, а это еще по две с половиной тысячи за каждого. С Мстислава же и Всеволода, как имеющих собственные, хоть и маленькие, уделы, в качестве наказания за жадность дополнительно тоже по пять тысяч. Итого — по десяти с носа.

Поторговаться не получилось, хотя Мстислав и попытался, завопив, что столько же серебра Константин потребовал с Владимира, с Ростова Великого и с Переяславля-Залесского. Как же может Константин равнять черниговцев со своими старинными ворогами, которые не только сожгли стольную Рязань, но и причинили его княжеству и его людям немало других бед? Их собственная вина куда скромнее — всего-то два селища, да и то одно уцелело, ну или почти уцелело.