На сей раз кое-что ему запомнилось.

Где происходили события, он так и не понял — сплошной туман. Кто за ним гнался — тоже неясно. Но то, что его догнали, настигли и схватили, — это в память врезалось. Дальше же как отрезало — сплошной мрак, угрюмо зияющий своей чернотой, в которой не было ничего. Пустота. Вакуум. Лишь вдали ощущалось присутствие в этой черноте чего-то еще более страшного, чем даже его преследователи. Оно не просто таилось там, но терпеливо поджидало князя, а его, как назло, стремительно несло к нему все ближе и ближе.

Обрадоваться, что Любим разбудил его хоть и среди ночи, но весьма кстати, Константин не успел, услыхав о причине побудки — пожар.

— Какой пожар? Где? — не понял князь.

— Церква горит, — обрывисто выпалил Любим, стоящий подле его изголовья. — Никак поджег кто-то.

— Кто поджег? — удивился Константин. — Зачем?

Смысл сообщения дошел до него спустя несколько секунд, он подскочил на мягкой постели — Пудовка постаралась с перинами на славу — и истошно заорал во все горло:

— Там же черниговские князья! — И с надеждой уставился на ратника. — Вытащили?!

Любим виновато развел руками:

— Не подступиться к ней. Ежели бы чуток поранее, а теперь что уж там. Полыхает, проклятущая, спасу нет, а жаром несет — за десяток саженей стоять невозможно, лик опаляет.

Кое-как наскоро одевшись, Константин ринулся к церкви. Сбоку бежал расстроенный Любим, продолжая на ходу пояснять, почему оказались невозможными его попытки спасти пленников:

— Опять же ключей у убитого Ореха не сыскали, а как без них дверь отворить. И куда он их сунул — бог весть. Уж мы все облазили рядом с телом — нету.

— Так надо было лезть! — рявкнул Константин. — А дверь и выломать недол… — И осекся на полуслове, увидев размеры пожара.

Даже чудно стало. Церквушка-то не больно велика, что вдоль, что поперек не больше десятка саженей, а горела знатно.

Прибежавшие на пожар люди без дела не стояли. Кто-то пытался подцепить багром бревна венцов, стремясь развалить стены, другие торопливо забрасывали бушующее пламя снегом, но все их усилия были бесполезны. Огонь торжествующе ревел, с громким треском и хрустом переламывая кроваво-красными зубьями крепкий дуб, и одолеть его нечего было и думать. Да и жаром несло от церкви так сильно, что на расстоянии в десять — пятнадцать метров действительно находиться было невозможно — обжигало лицо.

Константин попытался прислушаться, но, как ни старался, голосов изнутри не уловил. Если князья к этому времени еще не сгорели, то, значит… Он похолодел. А не бежали ли они? Ну да, скорее всего, так и есть. Кто-то шарахнул по голове дежурившего Ореха, забрал у него ключи, открыл пленникам дверь, и они, подпалив церковь, бежали. И счастье Константина, что он пошел ночевать к Пудовке, потому что пленники не торопились с уходом в лес. Поначалу они попытались рассчитаться со своим обидчиком, заглянув к нему в шатер, и, не найдя его там, от досады подпалили его и лишь после этого удрали. А пламя от шатра, который стоял рядышком с церковью, перекинулось на ее стены.