Какими цифрами его обозначать, гадали долго. То ли не спешить и оставить на всех русские буквы, то ли последовать рекомендации Миньки, который настаивал сделать первый шаг к переходу к арабским цифрам. Резон в этом имелся. После реформы алфавита переходить на них придется обязательно, ведь некоторые буквы, которые предстояло сократить, тоже означали цифры. Коли их не станет — придется перечеканивать и монеты, а это та еще морока.

Константин, с одной стороны, соглашался с доводами изобретателя, но и на арабские переходить не хотелось — слишком рано. Получится, что они ставят сани впереди лошади — переход-то произойдет не скоро. Отсюда и возник компромиссный вариант — обозначать цифры словами. Так и появились надписи: «Полугривна», а в скобках указано «Рубленая», «Четверть гривны», а также «Десять кун», «Пять кун», «Одна куна».

— Как живой, — уважительно, но в то же время с легкой долей усмешки — мол, чем бы дитя ни тешилось, — заметил Басыня, внимательно разглядывая изображение князя на монете.

— А то, — в тон ему поддакнул Константин.

— А ежели я к тебе совсем в дружину не пойду? — уточнил Басыня. — Гривну-то назад, поди, истребуешь?

— Что с возу упало, то пропало, — пожал плечами Константин. — Чай, не разорюсь я с такого подарка. Да и где тебя искать, коль ты ко мне не явишься. Пожалуй, на розыск вдесятеро больше израсходую.

— Ну-ну, — напряженно размышляя о чем-то, хмурил и без того морщинистый лоб Басыня. — А с Грушей да со Спехом как?

— Если бы ты не спросил, то я б тебя в дружину нипочем бы не взял, — заявил ему князь и ответил: — Грушу твоего лечить надо. Раны-то не очень тяжелые у него, но крови много вытекло. Раньше чем через месяц он не оклемается. Ну а когда в себя придет — сам решит. Захочет на вольные хлеба — земли у меня в достатке. А если в дружину пожелает — тоже не откажу. Молодой же ваш…

— Я дядьку Грушу не оставлю, — выпалил Спех. — Куда он, туда и я. — И получил увесистый подзатыльник от Басыни.

— Не перебивай князя, — поучительно произнес тот и извинился перед Константином: — Ты не гляди, что он телок телком. С жеребцом-двухлеткой на плечах плясать может. Осталось ратной науке обучить да вежеству чуток, и вой станет на загляденье.

— Я и так на загляденье, — буркнул Спех, немного обиженный на такую бесцеремонность.

Впрочем, обиду существенно перевешивали добрые слова дядьки Басыни. Такая лестная рекомендация старого воина, как понадеялся парень, должна была сослужить ему хорошую службу, если князь станет колебаться — брать или нет его в дружину. Но радужные мечты Спеха сменились еще одним подзатыльником, столь же увесистым, как и предыдущий.