III

Вер разлепил глаза, но ничего не увидел. Серые и красные полосы перемежались друг с другом. Было жарко – кожей Вер чувствовал прикосновение солнечных лучей, но внутри него лежал кусок льда, смешанного с кровью. И во рту тоже – кровь и лед. Наверно, смерть такова на вкус.

– Пить, – прошептал Вер.

И почувствовал, как влага стекает по губам. Стекает, но не попадает в рот.

– Кто здесь? – Он беспомощно моргал, по-прежнему ничего не видя.

– Я с тобой, мой мальчик, – узнал он голос Юнии Вер.

– Мама…

Он почувствовал прикосновение ее пальцев. Настоящих пальцев. Человеческих. Она обрела плоть, чтобы ухаживать за сыном, как другие обрели материальную оболочку, чтобы сражаться.

– Ты упал с коня, я подобрала тебя и перевезла в Антиохию, подальше от битв и сражений.

Он понял, что лежит на кровати в саду – над головой шумели деревья. Веру показалось, что он слышит журчанье воды в фонтане.

– А где этот жирный? Где Пегас?

– Он привез тебя сюда, и я его отпустила. Он ускакал на Геликон [101]. Сказал, что хочет напиться студеной воды из священного источника. А я думаю, что он соскучился по виршам своих подопечных поэтов.

– Я жив?

– Конечно – ты же бессмертен.

– Почему же тогда я ничего не вижу?

– Ты ранен, мой мальчик. Боги иногда слепнут.

– Значит, я проиграл, – прошептал Юний Вер. – И прошу, не называй меня богом. Я – не бог. Я слаб и беспомощен, я человек!

Он проиграл, и теперь монголы уничтожат Нисибис. И уже никто не сможет этому помешать. Элий погибнет… неужели погибнет? Вер загадал для него такое хорошее желание… оно не может исполниться после смерти Элия. Это невозможно… Элий, ты должен спастись… Ты просто не представляешь, как ты нужен. Еще немного побудь со мной на земле. Просто побудь где-то за сотни и тысячи миль отсюда. И оттого, что ты живешь, мир будет совершенно иным. Некоторым людям это под силу. В этом они бывают схожи с богами.

IV

Элий не мог заснуть – ходил по улицам, несколько раз останавливался напротив знакомого вестибула. Сердце его разрывалось.