Устя посмотрела на мать:

– Она ведь поймет? Правда?

Боярыня только головой покачала:

– Какие ж вы у меня разные получились, девочки. Прасковья ничего, кроме дома и подворья, видеть не хочет, для нее там весь мир сошелся. Тебе, Устя, от бабки все перешло. А Аксинье… ей тяжелее всего придется. Ничего ей не досталось, бедной моей девочке. Ни красоты особой, ни ума великого. Зато зависти в ней много. Так и плещется, через край выхлестывает.

Устя кивнула:

– Матушка, не виновата я. Я ее не дразнила, не подначивала…

– А тебе и не надо. Аксинья ведь не совсем дура, и глаза у нее есть. Она и сравнить вас может, и вывод сделать. Понимает она, что ты лучше, вот и злится. Хорошо, что вы родные сестры, ты ее люби, помогай, а вот спину не подставляй.

– Маменька?..

Вот уж чего Устя не ожидала от боярыни. Но заговорила кровь волхвиц, вот и сказала Евдокия то, о чем стоило бы промолчать.

– Ты у меня, Устя, как повзрослела за последнее время. Поймешь. Ксюшу зависть будет толкать под руку, пока не сдастся она. А на что тогда решится, бог весть. Чем дольше протерпит, тем страшнее получится удар. Не поворачивайся к ней спиной. Не надо.

– Хорошо, маменька.

– Я вас обеих люблю, за каждую мне больно. Потому и предупреждаю.

– Я поняла, маменька.

Устя и правда поняла.

Она промолчит. Матери и так тяжело, но сейчас боярыня практически просит свою среднюю дочь за младшую. Понимает, что младшая может совершить нечто недоброе, что может причинить вред не по глупости, а по злобе и зависти, – и все равно просит.

Ты уж прости ее заранее, Устя.

Кто ж виноват, что она такая… дура завистливая…

Глава 9 Из ненаписанного дневника царицы Устиньи Алексеевны Соколовой

Глава 9

Из ненаписанного дневника царицы Устиньи Алексеевны Соколовой