И ушла бы, да тут холопка в дверь сунулась:

– Боярышню боярин кличет. Говорят, от царя кто приехал…

От… царя?!

* * *

Когда Устя в горницу вошла да Михайлу увидела…

Руки сами в кулаки сжались.

Не от царя, от царевича. Перепутала дура! Но Устя говорить ничего не стала, поклонилась.

– Звали, батюшка?

– А и то звал, Устя. Вот от царевича тебе привезли что… возьми. Разрешаю я.

– Благодарствую, батюшка.

Михайла с лавки поднялся, к Усте вовсе уж близко подошел.

Руку протяни, коснись…

И мог бы!

И протянуть, и схватить, и обнять. Так близко, почти рядом… и – нельзя! Ничего нельзя сделать, только рядом стоять, только запах ее чувствовать, травяной, полынный, только в глаза смотреть.

Рядом локоть, да не укусишь!

– Боярышня Устинья, государь мой, Фёдор Иванович, передать просил.

Сверток протянул.

Большой, из ткани легкой, шелковой…

Устя подарок взяла да тут же, при батюшке, и ткань развернула. Чего ей таиться, скрывать? Вся на виду.

На пол грамотка выпала.