Илья глаза опустил.

Правда.

Даже и не подумалось ничего. Раньше бы ему и в голову не пришло с сестрой о таком разговаривать. Устя же… Тихая, спокойная, скромная…

А сейчас говорит как с ровней. Что-то в нем сдвинулось, поменялось после аркана.

– Правда, сестрица.

– Ты ее… любишь?

И снова непонятное что-то. Еще месяцем раньше Илья бы кого хочешь в своей любви заверял. Горло бы за нее перегрыз. А сегодня что?

– Не знаю, Устя. Это как огонь. Черный, прекрасный… и меня к нему тянет. Неудержимо.

Устя невольно руку опустила, груди коснулась.

Неужто?

Черный огонек там горел, ровно и уверенно. Никуда не делся.

– Илюша… казнят. И ее, и тебя смертью мучительной.

А в памяти – как Сёмушка умирал.

Глаза его отчаянные, кровь на губе запеклась…

Прости, царица. Не виноватый я, и ты не виноватая… прости.

И ее голос ответный, сорванный от слез… они весь день текли, не унимались.

И ты прости, Сёмушка. Меня казнить хотят, ты жертва невинная. Помолись за меня у престола Господня…

И стражи рядом. Всё они понимают, глаза отводят, в землю глядят. А сделать-то ничего и не могут. Самим на кол неохота. Страшно…