Спасителя от забора отскребите и в терем ведите, да осторожнее, криворукие…

Устя смотрела на Михайлу, Михайла на нее. И что-то было такое в зеленых глазах… вызов? Решимость?

Нет, не понять.

Потом Михайла глаза скосил, и Устя ее увидела.

Кс-с-с-с-с-сюха!

Несется, блажная, глаза по пятаку, рот открыт… Устя б ее одна не удержала, нянюшка помогла.

– Ксюшенька, да все прошло, детка, все обошлось. Поймали татей…

– А…

– Мальчик-то? – Для нянюшки Михайла мальчиком и был, понятно. – Все хорошо с ним, жив, здоров…

Устя сестру за косу дернула, внимание отвлекла.

– С ума сошла? Хочешь, чтобы батюшка понял, к кому он приходил?!

Аксинья так глазами сверкнула – хоть ты от нее терем поджигай.

– И пусть!

– То-то Михайла тебе благодарен будет.

Не хотела Устинья такого говорить, да вот выскочило. Само собой получилось, не удержалась. Аксинья на нее прищурилась, как на нечисть какую:

– Ты… он…

Устя только рукой махнула:

– А беги, давай. Вот радости-то будет…

Аксинья замешкалась, тут ее Дарёна и уволокла почти силой. А Устя развернулась да и обратно пошла.

Не будет она Михайлу лечить. Не сможет.