Устинья если сразу не сляжет, потом не спустит. И рядом с ней кто из волхвов оказаться может… Марина понимала, ежели у нее в роду ведьмы, то у Устиньи волхвы были. Наверняка. А тогда что?

Найдется с ней рядом кто знающий, чтобы и с Марининой ворожбой справился, и с самой ведьмой? Ой, найдется, и легко, тогда от Марины только пух и перья полетят.

Хочется такого Марине?

Не хочется, ничуточки, жить ей больше охота, чем мстить.

И вообще…

Чего ей вот прямо сейчас бежать и мстить?

Она подождет. Она год подождет, пять лет подождет, десять… а потом ударит. И никто никогда не поймет, откуда пришла смерть, и удар отразить не успеет.

Так она и сделает.

* * *

Только сейчас, на богатыря глядючи, Добряна дух перевести смогла, только сейчас выдохнула спокойнее. Теперь-то под защитой она, теперь легче ей будет.

Божедар поклонился, как и положено:

– Поздорову ли, Добряна-матушка?

– Поздорову, Божедар. А ты что?

– Род ко мне милостив: жена ребеночка ждет летом.

Добряна руки сложила.

– Живу-матушку попрошу за вас, глядишь, и еще четырех ро2дит.

Всех Род по-разному одаривает. Кому с мечом быть, кому силу хранить, кому знания… у каждого свое предназначение на земле. Когда поймешь его, все у тебя будет хорошо да ладно. А когда не на свою дорогу встанешь, так намаешься, что хоть ноги поломай. И ломают же, и себе ноги, и другим – шеи. Божедар хоть и в роду волхвов свет увидел, а силу принять не мог. Так тоже случается.

Не волхв.

Зато богатырь, как о них и сказывают. С клинком чудеса творит, стрелу в кольцо уложит, не задумается, ножи как рукой вкладывает. И собой хорош.

Как о былинных богатырях рассказывают, так и о нем можно бы. Хоть ты парсуну рисуй с него. Кудри золотые, глаза голубые, лицо – погибель девическая.