Почему?

– Женщина прощать должна. Так Господь велел.

На это Устя ответ знала:

– Ты, боярыня, к священнику сходи, он и скажет, что такое прощение. Это когда на Страшном суде спросят тебя, простила ли ты человека, а ты скажешь, что зла не держишь. Тогда простила. А здесь и сейчас, при жизни… Я Вивею прощу, а наказание пусть она по закону понесет.

– Ишь ты…

– Прости, боярыня, а только убийца – это как волк, человеческой крови отведавший. Людоед. Он не остановится, а я жить хочу.

– Может, и так.

Устя руками развела.

– Так можно мне кружево, боярыня?

– Да, конечно, распоряжусь я сейчас.

Устя боярыне вслед посмотрела.

Понятно, женщине слабой надобно быть, прощать всех, молиться, только вот не сможет она. Уже не сумеет никогда.

Под сердцем, не причиняя боли, но и не давая надолго забыть о себе, горел черный огонек.

* * *

– Илюшенька… кажись, непраздна я.

– Машенька?!

Илья на жену посмотрел. Та кивнула стеснительно. Должны были женские дни у нее начаться, а вот уж пятый день не начинались.

Она и пошла к Агафье Пантелеевне.

Маша, правду сказать, эту старушку побаивалась, слишком уж та умна, хитра и вообще – непонятная. Но Устя ей доверяла, а Марьюшка Устинье верила.

Устя Машеньке вреда не делала, ну и прабабка не сделает. Наверное.