Просто пошел.

Любава на кровати лежала, смотрела сердито. Девки вокруг суетятся – царица рукой махнула:

– Все вон отсюда!

Второй раз упрашивать не пришлось.

Платон спальню оглядел, сразу заметил неладное.

На стене пятно мокрое, явно туда что-то кинула, на полу рассыпаны орешки разные, книга лежит – половина страниц смята.

– Что случилось, сестрица?

– Ничего хорошего. Феденька у себя лежит, плохо ему.

– Что с племянником?

– Дурища эта, Утятьева, напоила его зельем приворотным.

– Почему ж дурища? Мы так и думали сделать, разве нет?

– Не сработало зелье, Платоша! Не вышло у нее ничего. Мальчика моего корчить стало, потом вырвало… все напрасно. Не закрепился приворот, хуже того, едва припадок с ним не случился…

– Не случился?! Сам справился?

– Нет. Боярышня Заболоцкая рядом оказалась. Помогла, чем смогла, опамятовался Федя.

– Так… а боярышня?

– Так ведь вода в кувшинчике, Платоша, Анфиса и сама ее выпила спокойно. А приступы и раньше были у него, не этот первый, не этот последний. И к Устинье тянет его. И ежели она помогает те приступы снимать – может, и пусть ее?

– Помогает. Да тебе не подходит.

Царица брови сдвинула, но в брата кидать ничем не стала. Сама она обо всем знала, смиряться пыталась, просто искала в плохом – хорошее.

– Смирюсь я. Ради сына потерплю покамест.

Платон поклонился почтительно. Любава на него рукой махнула.