– Спину-то не гни. Сядь, подумаем давай. Утятьева пусть остается в палатах, ничего страшного не случилось. А вот как бы Заболоцкую обломать?

– Может, семье ее пригрозить? – Платон невольно задумался. – Сидела б она тихо-ровно, какая хорошая жена была бы!

– Не про нее тихо-ровно твое, не о ней то сказано.

Платон только вздохнул.

– Нам бы девку с той же силой, да покладистую. Узнаю я, что можно, о семье ее, расспрошу, чем прижать ее можно как следует.

– Узнай, Платоша. Очень нам боярышня б надобна.

– А ежели поговорить с ней впрямую?

– Не поможет, Платоша, не согласится она. Я ей в глаза смотрела, я силу ее чуяла… да и как тут правду скажешь?

– И то… искать будем, Любавушка. Каждого человека переломать можно, надобно только знать, чем взять.

– Ищи, Платоша. Времени у нас и нет, почитай. Красная горка близится.

Боярин Раенский кивнул, удалился, внутренне шипя, ровно гадюка. И были у него причины злиться и ругаться. Порча – не удалась.

Приворот – снова нет.

А ежели ведовство не помогает, так мы по старинке, железом каленым да словом ласковым. Это-то на всех и завсегда действует. Он точно знает.

* * *

Михайла решил не тянуть.

Покамест боярышне все хорошо помнится… уложил Фёдора в постель да и пошел Устинью искать. Постучал в горницу, вошел.

Сидит Устя на лавочке, у окна, кружево плетет, коклюшки перебирает. Из окна свет сероватый, и в нем Устя словно плывет и кажется чуточку нереальной, ровно утренним туманом окутанной. Не женщина – видение дивное.

У Михайлы даже под ложечкой закололо.

Любит он эту девушку!

Лю-бит!