– Чего ему надобно было? – Илья брови сдвинул.

– Бежать с ним уговаривал. И будут там мне молочные реки, кисельные берега.

– Вот еще не хватало! Устя, ты вещи собери, да домой поедем. Я тебе сказать хочу: что б там ни случилось, ты моя сестра родная, кто рот откроет – я поганые слова любому в глотку с зубами вколочу. А там и замуж тебя выдадим, как шум уляжется, хорошего мужа подберем, чтобы тебе по сердцу пришелся. Чего тебе тут делать? Я пока Аську навещу, а ты сундуки укладывай.

Устя носом хлюпнула.

Жива-матушка, да как же так оно получилось? Как же случилось-то, что она такого брата не знала, не ведала? А ведь таким он и в той жизни был, только аркан мешал, горло стягивал. Вот и вышло, как сложилось.

Чтоб той рунайке земля гвоздями оказалась!

Стерва подлая!

– Братик…

– Ты не реви, сестричка любимая, а собирайся. И не спорь даже, мы тебя дома рады видеть будем, Марьюшка моя уж по хозяйству вовсю хлопочет, пироги с рябиной затеяла. И варенье достали…

Устя рукавом нос вытерла. Нехорошо, да и пусть его!

– Братик… я не поеду никуда.

– Это еще почему?

– Потому как замуж она выходит. За меня.

Очень вовремя Борис из потайного хода появился. А за его спиной боярин Заболоцкий, ошалелый то ли от радости, то ли от царского поведения…

Впрочем, Илья от отца не отстал. Как стоял, так на пол и сел, только рот открывал, ровно карась, из воды вытащенный.

Устя с Борисом переглянулась – и брата отпаивать кинулась. Хорошо, вода в кувшине свежая, холодненькая…

* * *

Алексей Заболоцкий в палаты пожаловать не успел, тут же его к царю и провели. Боярин ему в ноги и кинулся:

– Государь, не вели казнить, вели миловать.

– Да я казнить тебя и не собирался, боярин.