Иначе говоря: именно вопрошание о сущности самого онтологического различия, метафизическое вопрошание о смысле бытия – то есть философствование – и делает присутствие, Dasein, в его сути тем, что оно есть. В письме к Элизабет Блохман:

К сущности человеческого присутствия относится то, что оно философствует, поскольку существует. Быть человеком уже означает философствовать – и как раз поэтому освобождение подлинной и недвусмысленной философии так трудно[312].

К сущности человеческого присутствия относится то, что оно философствует, поскольку существует. Быть человеком уже означает философствовать – и как раз поэтому освобождение подлинной и недвусмысленной философии так трудно[312].

Ведь именно оттого, что этот мир – причем из предшествующей природы самого бытия – всегда переживается как фундаментально открытый, вопрос о подлинных основах этой разомкнутости у большинства людей вообще или уже не возникает. Они живут в безвопросной, и, стало быть, неразомкнутой для них разомкнутости. Например, в форме воспринятого мировоззрения или перенятой картины мира – религиозной, мифической, научной или диалектико-материалистической. Но в первую очередь они замкнуты в повседневной картине мира так называемого здравого человеческого рассудка, в которой, как правило, есть субъекты и объекты, вещи природные и вещи культурные, съедобное и несъедобное, полезное и несущественное, священное и профанное…

Обычно, как правило, не попадающие под вопрос фоновые допущения, на которых базируются соответствующие картины мира (охотно именуемые также «философиями»), необходимо теперь не только перевести из имплицитных предположений в эксплицитное вопрошание (как это сделал, скажем, Эрнст Кассирер). Вместе с Хайдеггером надо действовать еще радикальнее и ставить вопрос об их фоновой стороне в окончательной, безоговорочной последовательности. А именно – фундаментально-онтологический вопрос о подлинном основании того, почему существует такая вещь, как предшествующая открытость, на основе которой затем, в свою очередь, могут вообще возникнуть отдельные науки, картины мира, языки и символические формы. Конкретно: имеется ли такое основание, на котором в конечном счете основываются все остальные основания, задаваемые нами друг другу и себе самим для наших (по большей части – совершенно обыденных) поступков, познаний и действий, вопросов и ответов? Вот подлинный вопрос метафизики, сердцевину которой образует онтология, то есть учение о бытии.

Таким образом, понятие основания в период после «Бытия и времени» доминирует во всех лекциях и работах Хайдеггера: в прочитанной летом 1928 года в Марбурге лекции «Метафизические основания логики», в лекциях «О существе основания» (1929) и «Основные понятия метафизики» (1929–1930), а также в вышедшей в 1929 году книге «Кант и проблема метафизики», где четыре главы были полностью посвящены проблеме «обоснования метафизики».