Много «впечатленных» я, во всяком случае, после торжества в гамбургской ратуше, не обнаружила, а убежденными, как всегда, остались те, кто этого хотел. Чтобы встряхнуть Германию, тогда требовались другие средства, нежели те, что привык и желал использовать Эрнст[308].

Много «впечатленных» я, во всяком случае, после торжества в гамбургской ратуше, не обнаружила, а убежденными, как всегда, остались те, кто этого хотел. Чтобы встряхнуть Германию, тогда требовались другие средства, нежели те, что привык и желал использовать Эрнст[308].

С такой оценкой непременно согласились бы и Вальтер Беньямин, и Мартин Хайдеггер. А Кассиреры в тот же вечер ночным поездом уехали в Швейцарию, в горы. На сей раз – во вполне заслуженный отпуск.

Новые горизонты

Новые горизонты

В октябре 1927 года Хайдеггер всё еще ждет однозначного известия из берлинского министерства. Хотя «Бытие и время» за считаные месяцы после публикации привлекло огромное внимание и повсюду именуется настоящим событием, приглашение занять в Марбурге кафедру, освободившуюся после кончины Наторпа, по-прежнему заставляет себя ждать. Девятнадцатого октября наконец-то приходит спасительное письмо. Хайдеггер в эти дни у брата в Месскирхе – после смерти матери там надо уладить кое-какие вопросы, – тогда как Эльфрида с мальчиками живет в хижине. Вот уже три года семья мотается между марбургской квартирой и хижиной в Тодтнауберге. Так больше продолжаться не может, тем более что подросшим сыновьям пора в школу.

С приглашением на ординатуру открываются теперь совершенно новые горизонты.

Вчера в телефонном разговоре я по голосу заметил, как ты рада. Решение министра – отрадный знак объективности. Министерство и само, наверно, ощущает это как освобождение. ‹…› Г[уссерль. – В. А.] теперь, когда я стал преемником кафедры Наторпа, заготовил еще один козырь. ‹…› удивительное Хайдеггеровское везенье, похоже, еще живо. ‹…› Теперь мы сможем немного перевести дух и позволить себе кое-какие радости – но прежде всего «дом» принимает определенные очертания не только в планах, но и в возможности осуществления…[309]

Вчера в телефонном разговоре я по голосу заметил, как ты рада. Решение министра – отрадный знак объективности. Министерство и само, наверно, ощущает это как освобождение. ‹…› Г[уссерль. – В. А.] теперь, когда я стал преемником кафедры Наторпа, заготовил еще один козырь. ‹…› удивительное Хайдеггеровское везенье, похоже, еще живо. ‹…› Теперь мы сможем немного перевести дух и позволить себе кое-какие радости – но прежде всего «дом» принимает определенные очертания не только в планах, но и в возможности осуществления…[309]