«Хотите ли Вы или не хотите, но Вы упорно заставляете меня не только чтить, но и любить Вас, как никого не любил с дней моей юности! Вы сделаете меня безмерно счастливым, если позволите мне хранить в моей душе это чувство, дающее мне прекрасные и высокие минуты. Ваше слово меня животворит, одушевляет и поддерживает. Благодарю Вас, и несказанно благодарю, за всё, а наипаче за внимание к моим работам, за поощрение, за совет, за указания. После покойного Дудышкина ко мне никто так не относился, и я никогда этого не забуду. Я слаб, я, на горе мое, слишком болезненно всё чувствую, и поддержка для меня так дорога, что Вы не можете себе этого представить!»479

«Хотите ли Вы или не хотите, но Вы упорно заставляете меня не только чтить, но и любить Вас, как никого не любил с дней моей юности! Вы сделаете меня безмерно счастливым, если позволите мне хранить в моей душе это чувство, дающее мне прекрасные и высокие минуты. Ваше слово меня животворит, одушевляет и поддерживает. Благодарю Вас, и несказанно благодарю, за всё, а наипаче за внимание к моим работам, за поощрение, за совет, за указания. После покойного Дудышкина ко мне никто так не относился, и я никогда этого не забуду. Я слаб, я, на горе мое, слишком болезненно всё чувствую, и поддержка для меня так дорога, что Вы не можете себе этого представить!»⁴⁷⁹

Скажем спасибо Петру Карловичу и мы: благодаря его сближению с Лесковым сохранилось множество чудных по откровенности суждений нашего героя о литературном мире, религии, замыслах. Среди самых замечательных – увещевание не оставлять занятий литературой ради разведения виноградников в Крыму, о чем Щебальский было замечтал.

Правда, в письме от 16 апреля, убеждая Щебальского сохранить верность литературе, Лесков тем не менее сравнивает писательство с развратом, от которого трудно отстать, а затем находит сравнение и похлеще:

«У литературы есть своя “священная мерзость”, которою мы весьма походим на жриц публичного разврата. Возьмите Вы и рассуждайте: почему бы уличной женщине не сделаться хорошею женщиной, если ее возьмет замуж честный работник? Ведь теоретики говорят, что она будет женою, но на деле она всё-таки останется виконтессой Дюшкуранс (выдуманное Лесковым имя. – М. К.)\ Это верно и подтверждено самыми беспристрастными наблюдателями. То же и с литературой: Вы со всем Вашим умом заблуждаетесь, что, садя виноград, Вы уже и “не заглянули бы ни в газету, ни в журнал”. <…> Ходит в народе глупая сказка, что будто бы три лекаря поспорили, что один глаза у себя вынет и потом вставит, другой еще что-то (не помню), а третий “утробу” вынет себе и назад вложит. Так и сделали и отдали вырезанное спрятать кухарке, а у той ночью крысы “утробу лекаря и съели”. Баба в перепуге заменила эту утробу свиною, а лекарь ее себе вставил и начал жить, но только всю жизнь потом удивлялся, что “что, говорит, я ни ем: всякие шоколады и фруктери, а всё после г…ца хочется”. Вот Вам подобие силы литературной жизни, к которой тянет и из губернаторских кабинетов, и потянет и из виноградника, и это еще благо, что этого “г…ца хочется”, а то застой, коснение, измельчание»480.