Лесков рассердился и вскоре отомстил двумя анонимными заметками, подписанными «Псаломщик» и «Свящ. П. Касторский», в которых обвинял обидчика в незнании церковного быта и высмеивал, поскольку тот «пространно заявлял, что… большой христианин и притом православный и православно верующий в самые мудреные чудеса»572.
Второе знаменитое сочинение начала 1870-х годов, «Очарованный странник», оказалось на противоположном к «Запечатленному ангелу» полюсе. Повествование о староверах исследует русскую религиозность, предметы духовные и тонкие, его герои обладают художественным вкусом и набожностью. «Очарованный странник» – повесть о русской бездне. Недаром образ бездны, пропасти оказывается здесь сквозным. Главный герой Иван Флягин, пытаясь затормозить перед пропастью повозку, чтобы спасти сидящих в ней господ, летит вниз, но чудом остается жив; в пропасть с крутизны толкает он цыганку Грушеньку, адскую бездну видит во сне. И религиозность здесь совершенно иного толка – Иван Северьянович, хотя и сделался иноком, кажется, довольно слабо разбирается в догматах христианской веры573: явно не считает самоубийство смертным грехом и, перед тем как полезть в петлю, молится «за вся християны», а не за свою душу. Татарам, которых он крестит, он даже не пытается проповедовать христианские догматы – вероятно, потому, что сам не очень разбирается в них.
В «Очарованном страннике» плещет совсем не жуть безбрежной любовной страсти, как в «Леди Макбет…»; повесть об Иване Северьяновиче пронизана мрачным ужасом обыденной человеческой жизни, особенно если человек этот – крепостной крестьянин. Здесь всё время кого-нибудь истязают и мучают, бьют и убивают. Практически во всех ключевых эпизодах жизненного пути Ивана Флягина совершается насилие: человека над животным, человека над человеком. Достаточно вспомнить хотя бы эпизод с кошкой, которую совсем еще юный Иван наказывает за то, что съела голубят:
«Кнутов, я думаю, сотни полторы я ей закатил, и то изо всей силы, до того, что она даже и биться перестала. Тогда я ее из сапога вынул и думаю: издохла или не издохла? Сем, думаю, испробовать, жива она или нет? и положил я ее на порог да топориком хвост ей и отсек: она этак “мяя”, вся вздрогнула и перекрутилась раз десять, да и побежала»574.
«Кнутов, я думаю, сотни полторы я ей закатил, и то изо всей силы, до того, что она даже и биться перестала. Тогда я ее из сапога вынул и думаю: издохла или не издохла? Сем, думаю, испробовать, жива она или нет? и положил я ее на порог да топориком хвост ей и отсек: она этак “мяя”, вся вздрогнула и перекрутилась раз десять, да и побежала»574.